Driver picks the music, shotgun shuts his cakehole
Название: На запад
Пейринг: Йоджи/Шульдих
Рейтинг: NC-18
Предупреждения: Наркотики (совсем чуть-чуть). "Белокурая Жози". Физиологические фантазии Шульдиха - целиком и полностью на его совести)
читать дальшеБи-и-ип… Би-и-и-и-ип…
Шульдих терпеливо слушал гудки в трубке, от нечего делать наматывая челку на пальцы. Идея, которая пришла ему в голову буквально полчаса назад, просто не могла осуществиться без Йоджи.
Надо признать, до сих пор тот ему не отказывал… ни в чем, кроме одного.
Гудки прервались.
- Выкладывай, - не очень-то любезно поприветствовал Йоджи. - И для твоего же блага, пусть это будет что-то, заслуживающее внимания в половине седьмого утра.
- Разбудил? - хохотнул Шульдих. - Не хочешь сгонять со мной в Танабе, на горячие источники? В новостях сказали, там сливы зацвели. Ты же флорист, тебе должно быть интересно…
- Пфф… Куда спешить? Подожди неделю, не придется тащиться в такую даль.
“Нет у меня недели”, - подумал Шульдих.
- Не хочу ждать, - сказал он. - Кто долго ждет, всегда пролетает.
- На чем? - В трубке послышался смешок. - В смысле, как поедем - самолетом или на поезде?
- Нет, на машине.
- Сдурел? - Судя по голосу, Йоджи был шокирован. - Да кто вообще так делает?!
- Я, - сказал Шульдих. - Знаешь, я в детстве много путешествовал - “Морской мир”, Долина смерти, парк Йосемити… У нас был трейлер. Отец с мамой сменяли друг друга за рулем, а нас с братом заставляли смотреть в окна и петь дорожные песни - только это не давало нам драться и обзывать друг друга. Здорово, да?
- Откуда мне знать? У меня-то не было ни трейлера, ни отца, ни путешествий.
- Извини.
Может, он и правда слишком привык ждать от жизни многого? Может, пора слегка… поумерить аппетиты? Научиться быть скромнее…
Да ладно. Разве он когда-нибудь хотел лишнего?
- Нет, это я так… к слову пришлось, - буркнул Йоджи. - Ну и когда отправляемся?
- Сегодня вечером. Как закончишь с работой, собирайся - я за тобой заеду.
К “Конеко” он подъехал уже затемно. Йоджи не заставил себя ждать. Открыв пассажирскую дверь, бросил на пол рюкзак:
- Здесь кофе и сэндвичи с тонкацу.
- Неплохо, - одобрил Шульдих.
Йоджи устроился на сиденье, расстегнув молнию длинного кожаного плаща. Под плащом обнаружились куцый топ и джинсы в обтяжку, небрежно присобранные над голенищами высоких ботинок. Распущенные волосы были прихвачены дужками солнечных очков.
- Мы вообще-то в дорогу, а не на дискотеку, - заметил Шульдих с тщательно разыгранным сарказмом. - Как ты? Сидеть не больно?
Йоджи окинул его долгим взглядом, презрительно вздернув бровь:
- Я даже не знаю, недооцениваешь ты себя или переоцениваешь. Четыре дня прошло.
- Ротанг - коварная сволочь, - серьезно возразил Шульдих. - Пробирает до нижних слоев кожи. В обращении с ним беспечность может выйти боком - или, в нашем с тобой случае, обернуться жопой.
Он тут же хохотнул, позабавленный собственной шуткой. Йоджи закатил глаза:
- Странно, что ты еще не дал имена всем своим… девайсам.
- Ошибаешься. Ротанговую трость, например, зовут Роджер.
- Почему Роджер?
- Крутой парень. Интеллектуал, полиглот, разбирается в искусстве и политике, по характеру сдержан, но беспощаден. Космополит, глобалист, антисексист: считает, что все люди по натуре одинаковы - и в глубине души презирает всех без разбору… - Шульдих осекся и фыркнул: - Пожалуй, мне следовало назвать его Брэдом.
- Иногда, - задумчиво сказал Йоджи, - рядом с тобой я чувствую себя почти нормальным.
- Даже не знаю, недооцениваешь ты себя или переоцениваешь, - передразнил Шульдих, выруливая на шоссе.
Из города выбирались, как змея из шкуры - медленно, упорно и немного мучительно. Темнота липла к окнам, цветные огни пятнали глянец Йоджиного плаща. Шульдих настроил радио на любимую музыкальную волну.
Если бы наутро его спросили, какие треки звучали в эфире - не вспомнил бы ни одного.
- ...Там, короче, с полсотни поворотов на подъеме и еще столько же на спуске, - тихий голос струился плавно и как-то даже напевно. - Автобусы не вписываются - сзади вообще болтает, как на аттракционах.
- Ну вот, а говоришь, никуда не ездил.
- Я ничего такого не говорил, это ты рассказывал мне байки о своем счастливом детстве…
Фары встречных автомобилей на секунду озаряли салон, высвечивая профиль и руку с поднесенной ко рту сигаретой. Шульдих не помнил чтобы разрешал Йоджи курить у себя в машине - точнее, не помнил чтобы тот спрашивал разрешения - но какая разница, он бы в любом случае не стал возражать…
- ...как назло, вечно первые уроки - а я тогда как раз подсел на “Соника” и хронически не высыпался…
- Соник? - Йоджи взмахнул рукой, так что маячок сигареты описал дугу. - А “Небесный патруль Тейлза” ты проходил?
Светофор подмигнул красным - опять пришлось тормозить, ждать, рассеянно наблюдая, как толпа вечерних пешеходов переходит дорогу.
- ...подъезжаю к перекрестку и вместо того, чтобы повернуть налево - поворачиваю направо. И такой: “Забыл предупредить: у меня проблемы с координацией!”
- Ха-ха-ха… Ты бы ещё на проблемы с ориентацией ему пожаловался.
- Иди к черту, у меня с ней всё окей. А у кого с этим проблемы, пускай подают в суд.
Дальше пошло быстрее: колеса скользили по идеально ровному асфальту, как нож по бутерброду. Ветер трепал волосы, из динамиков лился окрашенный музыкой белый шум. В Сидзуоке заехали на заправку - пополнить запасы бензина в баке и кофе в термосе. Пользуясь случаем, съели по миске горячей лапши в местной столовой.
- ...мелодичное начало, даже непохоже на них... - Йоджи прервался и шумно втянул лапшу с палочек. - Потом пара секунд затишья - и р-р-резкий переход! Как выстрел в мозг, охренеть просто...
Настольная лампа-фонарик бросала ему на лицо ломкие, тревожные тени. Шульдих вдруг представил, что они двое - те из немногих, кто выжил в разразившейся катастрофе, а за тонкими стенами - смертельная опасность, как в той повести Кинга.
Мир гибнет, а они едят карри-удон и обсуждают последний альбом “Продиджи”. С другой стороны, а что еще делать в такие моменты?
Если на то пошло, он-то не стал бы отсиживаться между полок с продуктами в ожидании неизвестно чего. Он был бы из тех, кто отправился наружу.
Последовал бы Йоджи за ним?
Откажись он, Шульдих понял бы - даже вернее, чем если бы тот согласился. Любое "да" опирается на кучу допущений, большинство из которых на поверку оказываются ложными; "нет" - емко и однозначно.
А еще верней, он просто не дал бы Йоджи повода ни для отказа, ни для согласия. Не позвал бы его в туман. Потому что это означало бы принять ответственность за выбор.
Он всегда полагал, что оставшиеся в магазине погибли - но возможно, это не так. Возможно, они дождались помощи. И жили долго и счастливо.
В отличие от тех, кто ушел.
- Устал? - спросил он, когда вернулись в машину.
Йоджи вскинул руку и глянул на часы.
- Не смеши. Будь я сегодня в клубе, еще даже не засобирался бы домой.
- Значит, на твою долю не отсыпать? - Шульдих достал из кармана пакетик и, расстегнув пластиковый замок, подцепил маленькую белую таблетку.
- Что это?
- Да так, ерунда. Помогает взбодриться. - Он сунул таблетку под язык. - Хочешь попробовать?
- Нет, конечно. Что я, маргинал какой-нибудь?
- А я, по-твоему, маргинал? - слегка оскорбился Шульдих.
- Ты гайдзин, - сказал Йоджи таким тоном, будто это всё объясняло.
- Ох ты ж… А твою национальную принадлежность не задевает тот факт, что гайдзин регулярно надирает тебе задницу?!
- Не очень. - Йоджи открыл окно и, щелкнув зажигалкой, закурил. - Вообще-то так даже лучше. Ты никогда не фантазировал о тентаклях?
Шульдих изумленно вытаращился на него, в кои-то веки не находясь с ответом. Йоджи невозмутимо смолил сигарету, и было совершенно непонятно, шутит он или говорит всерьез.
В обоих случаях стоило накостылять ему, чтобы не зарывался.
Шульдих покачал головой и, выжав сцепление, тронул машину с места.
Дорога разматывалась ровно и постепенно, как большая рулетка - казалось, из-под задних колес она тут же сворачивается обратно. Всё вокруг было очень плавным и в то же время четким, будто вырезанным из дерева или слоновой кости. Йоджи баюкал в руках картонный стаканчик с кофе, уставившись в затянутое маслянистой чернотой окно.
Шульдих не слишком удивился, обнаружив себя в середине какого-то повествования.
- ...он клевый. Слыхал выражение “как две капли воды”? Фигня это. Даже если правда... всё равно фигня. Помню - мне было лет пять - я качался на качелях во дворе, а он помогал отцу налаживать газонокосилку. Я смотрел и думал: черт, какой же он клевый. Почему я не такой?
- Не удивлюсь, если он думал о тебе то же самое, - с усмешкой заметил Йоджи.
- Поди знай. Мы никогда не говорили об этом. Лет до двенадцати только и делали, что дрались - пока ему не надоело ходить битым. Подростками мы красили волосы в дикие цвета, одевались как клоуны - что угодно, лишь бы не казаться похожими… В некотором смысле это направило мое развитие в сторону… физического совершенствования. Видишь ли, Гейзер - вундеркинд. Кое-кто не стеснялся называть его "новым Максом Дельбрюком". И каждый считал своим долгом многозначительно глянуть на меня, типа - ну, а ты как же? О, да пошли вы все... Я пробегаю милю за пять минут, моя высота удара десять футов. Даже если он вставит себе в задницу реактивный двигатель…
Йоджи прыснул сквозь сжатые губы и торопливо вытер рот тыльной стороной ладони.
- Как насчет посостязаться с толпой семейных предков? Каждый - эпический герой, не чета тебе, сопляку... - Он смял стаканчик, сунул в мусорницу и, помедлив, добавил: - Наверно, пыталась компенсировать отсутствие отцовской линии в моей родословной.
- Кто?
- Моя мать.
- Бред какой-то, - подумав, сказал Шульдих. - Она правда считала, что это сделает тебя сильнее?
Йоджи нахмурился:
- Эй, мы говорим о моей матери. Лучше рассказывай дальше.
- Дальше… он встретил девушку, а я переспал с парнем…
- Чтобы не быть как он?
Шульдих хохотнул. Шутка была так себе, но сейчас всё казалось немного смешным. Дурацкий побочный эффект.
- Нет, просто… удачно совпало. Да и в целом обнаружилось, что разного в нас куда больше, чем общего. Пока я ползал в грязи и бегал кроссы с полной выкладкой в лагере для новобранцев, он получил грант на обучение в Гарварде. Медицинские технологии - вот его тема. Биологические и социальные аспекты клонирования. Прикольно, да?
- Ты скучаешь по нему, - сказал Йоджи. - По ним всем.
Шульдих помолчал.
- Да, - неохотно признал он. - Но это проходит, как только мы оказываемся рядом.
Слева из-за ограждения показалась темная полоса океана. По другой стороне дороги спали низкие аккуратные домики под раскинутой, как паутина, сетью электрических проводов.
- Ну вот, - встряхнувшись, сказал Шульдих, - я практически открыл тебе душу. Теперь ты мне должен: откровенность за откровенность.
- Я и не подозревал, что одалживаюсь, - насмешливо возразил Йоджи. - И что ты хочешь узнать?
“Будешь ли ты скучать обо мне”.
О, разумеется, будет. Найти равноценного, в не меньшей степени заинтересованного партнера и в обычной-то жизни большая удача, а совпасть в отклонении - всё равно что выиграть приз в лотерее. Даже разность ориентаций иногда казалась не столько ложкой дегтя, сколько щепоткой перца в шоколаде.
Шульдих не сомневался, что заслуживает воспоминаний и сожалений. Он был хорошим верхним.
Но не идеальным. И не единственным из возможных.
Йоджи справится.
- Ну, к примеру… что ты делал после первого секса?
Йоджи улыбнулся и зачем-то передвинул очки с макушки на нос. Поправил волосы, стряхнул с одежды какой-то невидимый сор. Медленно, обстоятельно потянулся, закинув руки за спинку сиденья. Это забавно напоминало, как некоторые коты начинают сосредоточенно вылизываться, когда хотят, чтобы от них отстали.
Шульдих фыркнул.
- Когда я спрашиваю - ты отвечаешь, - с нажимом напомнил он. - Ты знаешь, я умею быть настойчивым. Ну же, колись - одним секретом больше, одним ме…
- Плакал, - почти с вызовом перебил Йоджи. - Пока она не видела.
Шульдих натурально укусил себя за язык - так велико было побуждение сказать “Не переживай, это нормально”.
Худшая утешительная фраза на все времена.
- От радости или… наоборот? - на всякий случай уточнил он.
- Угу. - Йоджи дернул плечом и отвернулся. Понимай как хочешь.
Теоретически Шульдих мог представить пару вариантов того, как секс может довести до слёз. Ни один не казался достаточно правдоподобным.
- А, - наконец сказал он. - Дай угадаю: ты был влюблен в нее?
- Угадал.
- Почему вы не остались вместе?
Йоджи запальчиво хмыкнул:
- Шутишь? Мне было шестнадцать, ей - чуть больше…
Шульдих повернул голову и пристально посмотрел на него. Йоджи замолчал и нервно помялся.
- Почти шестнадцать, - смущенно поправился он. - Ближе к пятнадцати, на самом деле…
- Но не четырнадцать?
- Эмм… нет.
Шульдих кивнул. Ложь относилась к списку вещей, которые он считал недопустимыми в отношении себя; с другой стороны, ему не доставляло удовольствия ставить Йоджи в неловкое положение (разве что когда речь шла о кое-каких специфических позах).
Если приглядеться, тот весь состоял из недомолвок, двусмысленностей, скрытых намеков и мелких обманов… И такому типу еще хватало нахальства обвинять других в нечестности!
Шульдиху это категорически не нравилось.
Но Йоджи ему нравился. Очень.
Может быть, даже слишком.
- Извини. Я...
- Забей, - сухо оборвал Шульдих. - Подумаешь, большое дело...
Поймав на себе быстрый взгляд, в котором сквозило не то удивление, не то разочарование, он молча откинулся в кресле и с преувеличенным вниманием уставился на дорогу.
Проблема с таблетками в том, что они слишком быстро отпускают - и тогда тебя словно прихлопывает крышкой канализационного люка. Усталость накатила бешеным приливом; веки отяжелели, мысли сбивались и путались, и даже язык начал слегка заплетаться.
- ...там есть заброшенный железнодорожный мост. Приехать туда, заглушить мотор, положить ключи на крышу… Да не знаю я, зачем. Иначе ничего не выйдет. Потом сесть и смотреть в зеркало - тогда появится...
В зеркале заднего вида небо разошлось на две неровные половины, между которыми вспухла яркая, как свежая ссадина, полоса рассвета.
- И… черт. О чем я говорил?
- Тебе надо отдохнуть, - мягко заметил Йоджи. - Притормози, поменяемся местами.
Шульдих покачал головой:
- Даже не думай. Пустить кого-то за руль своей машины - всё равно что дать поносить свои трусы.
Впрочем, ему предстояло кое-что похуже: оставить свою Ауди в Токио. Провести ночь в обнимку с рулем - меньшее, чем он обязан ей за такое.
Не самый паршивый способ попрощаться.
- ...тишина гробовая. Урок номер раз: ваша хваленая вежливость на речевые ошибки иностранцев не распространяется - смотрели все так, будто у меня... хм... рог на лбу вырос. До меня только потом дошло, что именно я им сказал. Ради бога, это же ваш родной язык - вы что, не в состоянии понять слово по контексту?! Там разница-то в один звук!.. Смешно тебе… Послушал бы я, как ты говоришь по-английски.
- Ха-ха-ха... Нет, ты прав, конечно...
- Само собой. Но теперь я всё равно хочу это услышать.
Вопрос вдруг показался ему чрезвычайно важным, хоть он и сам не знал, почему.
- Не сейчас, - отказался Йоджи.
- А когда? Я не могу долго ждать, у меня самолет в среду...
Ой.
Йоджи перестал смеяться.
- Улетаешь? - небрежно поинтересовался он. - Надолго?
Ладно, что уж теперь.
- Насовсем.
В эфире радио ведущий напористо интервьюировал какую-то местную звезду. Голоса звучали глухо и гулко, будто позывные из космоса.
- А как же твоя работа?
- Знаешь, - нарочито-весело сказал Шульдих, - я понял, что не готов умереть за нашего нанимателя. Черт, пожалуй, я вообще пока не хочу умирать! Наверно, такая профессия - все-таки не мое… что, разумеется, опять ставит перед вопросом: есть ли в этом мире занятие, которое было бы мне одновременно и по нраву, и по плечу.
“Кавадзи-сан, ваша музыка обладает глубоким эмоциональным воздействием. Люди начинают задумываться о вещах, которые раньше казались им далекими и недоступными. Решаются изменить свою жизнь. Чувствуете ли вы себя в ответе за тех, кому открыли новые горизонты?.. И-и-и сейчас на нашем канале РЕКЛАМНАЯ ПАУЗА-А-А!!! Не переключайтесь, через минуту мы узнаем, что известный композитор ответит на этот вопрос!”
- Это как-то связано с Окой Такатори? - ровно поинтересовался Йоджи.
Шульдих дернулся.
- Какого… В смысле, откуда ты знаешь?
- Я видел фото в газете. Репортаж с церемонии прощания.
- Меня там не было.
- Нет. - Йоджи кивнул, будто это нуждалось в подтверждении. - Кроуфорд был.
Он достал из пачки очередную сигарету, помял ее в пальцах. Прикурил, откинувшись на спинку сиденья.
- Там написано, что она погибла по оплошности телохранителя.
С-сука…
Шульдих крепко сжал руки на руле. Тлеющая внутри злость полыхнула с новой силой - так, что глаза на секунду заволокло красным.
- Я никогда не был ее телохранителем. Думаешь, я не защитил бы ее, будь у меня хоть малейшая возможность… Черт, да я и права не имел… Он был моим подопечным - он, а не она! Я должен был спасать его!
- Тише, - сказал Йоджи. - Я тебе верю.
- Хорошо. - Шульдих выдохнул. Глупо, но было почти приятно - будто на лоб положили прохладную ладонь. - Только это ничего не меняет. Он уже сделал из меня мальчика для битья. Сам понимаешь, перекрыть кислород новичку-иностранцу - раз плюнуть. Не удивлюсь, если он из этих соображений нас и нанял: мы тут на птичьих правах, а у него, если что, руки развязаны…
“И в них - клюшка для гольфа”, - мысленно добавил он.
Воспоминание горело, как позорное клеймо. И хуже всего не то, что позволил себе Такатори - а то, что допустил он сам: свободный человек, гражданин Соединенных Штатов.
Надо было выхватить клюшку и всадить ублюдку в жирное брюхо - чем бы это ни кончилось, как бы ни обернулось для Кроуфорда (чье откровенно рассчитанное по времени заступничество заслуживало отдельного разговора).
Надо было - но он сдержался. Не из трусости или осторожности (и уж конечно не из раскаяния: признать себя виновным в смерти девочки его не заставили бы и под дулом пистолета). А потому, что проигрывать - тоже искусство.
Есть какое-то горькое удовлетворение в том, чтобы угодить наконец в собственноручно вырытую яму.
Поначалу Такатори был ему не то чтобы неприятен - скорее, неприятно безразличен. Шульдих плохо переносил безразличие, независимо от его вектора. Кроуфорд возводил преданность охраняемому “телу” в ранг идеи, и для него это каким-то образом работало. Для Шульдиха куда лучшим стимулом являлись деньги, но в глубине души он верил: должно быть что-то еще. Что-то нематериальное. Деньги могут многое, но они не воскрешают мертвых.
Отчаявшись найти в нанимателе привлекательные черты, он сосредоточился на отталкивающих. Ненависть горит не хуже любви: заправляй полный бак - и по газам. Рисковать собой ради того, кого всей душой ненавидишь - приключение на грани фола, извращение на грани кощунства… элитный кайф по цене человеческой жизни.
Заигравшись, он не заметил, когда чувство стало взаимным.
Яркие эмоции, безусловно, скрашивают жизнь, но туманят голову, ослабляя бдительность, и подставляют под удар - рано или поздно, так или иначе.
Что ж, удар он получил, и не один. А Такатори раз и навсегда утратил право на его лояльность.
Не то чтобы это всё еще имело значение.
- Ты поймал пулю, которая предназначалась ему, - напомнил Йоджи. - Совсем недавно.
- Ничего не меняет, - повторил Шульдих.
- Сукин сын.
- Прости.
Йоджи странно посмотрел на него.
- Я о Такатори. Хотя… - Он помолчал, щелкая колесиком зажигалки. - И когда ты собирался рассказать мне?
Шульдих пожал плечами. Он и правда дотянул до последнего - даже извиняться теперь поздно.
- Ну-у… примерно сейчас.
Просто хотелось еще немного подготовиться. Быть чуть менее усталым, чуть лучше владеть собой. И потом, он ведь не так себе всё представлял! "Слушай, ты классный парень, но нам надо расстаться. Дело не в тебе, дело во мне..." - что-нибудь типа того. Йоджи мог психануть или разозлиться (не то чтобы у него не было на это оснований), поэтому Шульдих отложил разговор на момент возвращения в Токио: с глаз долой - из сердца вон.
Вышло совсем иначе - труднее и... почему-то хотелось сказать "лучше".
Хотя чего уж тут хорошего.
Под колесами зашуршал гравий подъездной дорожки. Рёкан - единственный, в котором удалось забронировать комнату в пятницу утром - был похож на хорошо сохранившийся старый барак, окруженный живописными валунами и обнесенный редким деревянным забором.
Пройдя формальности, оказались в комнате с низким столиком и двумя футонами на застеленном циновками полу. Шульдих опустился на тот, что лежал ближе ко входу, и закрыл глаза, предоставив Йоджи самому позаботиться о себе.
Сон навалился так, будто рухнула крыша.
***
Проснулся от оглушительного хлопка. Рывком перевернувшись на живот, разлепил тяжелые веки. Мозг еще не очнулся в полную силу, но глаза уже привычно сканировали обстановку: чужая комната, окно, столик, подушки на полу, рюкзак у стены… Йоджи.
Йоджи замер в углу, так и не отдернув руку от дверцы встроенного шкафа.
- Отбой, - с насмешливым смущением сказал он. - Прости, я нечаянно. Но раз уж так получилось, вставай - спать приехали, что ли?
- Соскучился? - Шульдих вытянул руки и повращал кистями, лениво разминаясь. Зевнув, уронил голову. В поле зрения остались ноги Йоджи - точнее, щиколотки между белыми таби и расписанным драконами подолом юкаты.
Ноги пошевелились. Йоджи подошел ближе, уселся на одну из подушек и, сняв с плеч полотенце, начал энергично растирать мокрые волосы. От него пахло свежестью - водой, зубной пастой, парфюмерной отдушкой - не то мыло, не то гель для бритья - с какой-то нарочито мужской ноткой.
Шульдих мысленно застонал и поерзал на постели, стараясь, чтобы это не было слишком демонстративно. И только теперь осознал, что на нем по-прежнему джинсы и вчерашняя футболка.
Он вздохнул и, нехотя поднявшись с футона, поплелся в душ.
Душ, как и туалет, был общим, так что пришлось обойтись чисто гигиеническими процедурами. Шульдих тоже переоделся в юкату и таби, но на нем это смотрелось и вполовину не так хорошо, как на Йоджи: всего лишь халат и дурацкие носки. Несоответствие бросалось в глаза, когда он стоял перед забрызганным водой зеркалом, водя бритвой по щекам.
Шульдих, в котором текла кровь представителей не менее чем пяти разных народов, всегда считал себя примером того, как смешанные браки дают крепкое красивое потомство - но его сухощавая фигура с большими кистями и ступнями не подходила для ношения такой одежды. Как бы легко ни давались ему языки, японская речь в его исполнении звучала неуклюже и чужеродно. Идеи, которые вкладывались ему в голову с самого детства, плохо соответствовали правилам жизни в этой стране.
“Где-нибудь в Нью-Йорке, возможно. А у нас тут другое в цене”.
И, если ему еще нужен был ответ на один так и не заданный вопрос, то теперь он его получил. А если ответ ему не понравился… ну, пора принять тот досадный факт, что мир не создан быть персональным раем для Тео Кроне.
В животе заурчало. Он убрал бритву и, шаркая тапками, отчего-то живо напоминавшими о больнице, отправился уточнить расписание кормежки.
Шульдих любил простые удовольствия - крепкий сон, жаркий секс, вкусную еду - и никогда не позволял себе надолго застревать в размышлениях. Вот почему мир, несмотря ни на что, представлялся ему довольно приятным местом.
Японские трапезы определенно относились к удовольствиям - но с отчетливым привкусом мазохизма. Крошечные, будто для кукольного обеда, порции блюд сменяли друг друга с неумолимостью адского экспресса, стремительно и незаметно уносящего от мук голода к мукам пресыщения. Сначала казалось, что этим невозможно наесться, потом - что это невозможно остановить. Шульдих никогда не жаловался на аппетит, но щедрость японских едален всерьез угрожала стройности. Очевидно, только быстрый метаболизм и подвижный образ жизни уберегли его от опасности растолстеть.
Когда они вернулись в комнату, футоны были убраны, а на окруженном подушками столике, как инструменты заключительной пытки, стояли чайник, чашки и тарелка со сладостями.
Йоджи скорчился на полу, объявив, что сыт под завязку, большое спасибо, и в ближайшие трое суток не двинется с места. Шульдих с готовностью последовал его примеру. Он вдруг вспомнил, как впервые ел фугу в каком-то навороченном токийском ресторане - и конечно, ему тут же захотелось рассказать об этом Йоджи. В ответ тот поделился воспоминанием о трех месяцах работы официантом - а также об обстоятельствах, при которых лишился места. Шульдих хохотал так, что теперь живот у него заболел от смеха. Он подполз к Йоджи поближе и, растянувшись на спине, пристроил затылок в относительно мягком промежутке между его бедром и ребрами.
Потом обсудили любимые бары, самые крутые аттракционы "Токийского Диснейленда", несчастные случаи в луна-парках... необычные развлечения в целом и секс-экстрим в частности...
Йоджи свесил руку, легко опираясь на его плечо. Шульдих отвлеченно разглядывал массивные, явно дорогие часы, которые Кудо нацепил не иначе как из желания покрасоваться. Стальной браслет плотно обхватывал запястье, заманчиво оттеняя ровный золотистый оттенок кожи, а циферблат…
О, черт.
- Я же обещал тебе цветущие сливы! Идем?
- Да, конечно, - с готовностью откликнулся Йоджи, не делая, однако, ни малейших попыток подняться. - …Так вот, этот тип обзванивал симпатичных женщин, представляясь полицейским. Они, мол, расследуют участившиеся случаи заражения триппером, поэтому все жители района должны прислать для экспертизы свое нижнее белье. Разумеется, на его личный адрес.
- Ловко, - рассмеялся Шульдих. - Но вообще сексуальность - дико странная штука, и вы тут вовсе не чемпионы: я и на родине видел такое, что уже ничему не удивляюсь.
- Ха-ха. “Я видел вещи, которых вы, люди, и представить не можете. Атаку пылающих кораблей на поясе Ориона…” Знаешь, откуда это?
- “Бегущий по лезвию”. А помнишь, как там в конце...
Когда они очнулись в следующий раз, на часах было почти восемь.
- Просрали день, - без особой досады констатировал Шульдих. - И зачем только ехали? Болтать можно было и дома…
Впрочем, дома они занимались другими вещами, а время всегда было ограничено. Шульдих немного жалел, что не додумался - или не счел нужным - пригласить Йоджи на европейский ужин с бокалом хорошего вина. Сходить с ним на какой-нибудь рок-концерт, пошляться по магазинам, посидеть в пачинко… Йоджи звал его однажды в кино - на премьеру “Табу” (“Там про это, ну… мужскую любовь. Тебе должно быть интересно”). Шульдих счел такое внимание к своим сексуальным особенностям забавным - чтобы не сказать трогательным - но не смог выбраться из-за работы.
Смешно, но сейчас он чувствовал себя так, будто в их распоряжении - всё время мира. Сейчас, когда его почти не оставалось.
- Пойдем хоть искупаемся, - предложил он.
По пути к онсену их обогнула разрозненная стайка девушек возрастом от пяти до восьмидесяти - похоже, здесь только что закончился “женский час”. Как удачно; оставалось надеяться, что мужская часть постояльцев либо искупалась раньше, либо будет еще какое-то время собираться.
Шульдих дружелюбно помахал, заприметив пару женщин европейского типа. Ему помахали в ответ. На них обратили внимание, послышались смешки и возбужденные перешептывания.
- Ну ты и шельма, - вполголоса заметил Йоджи.
Шульдих деланно надулся:
- Слушай, это уже ни в какие ворота не лезет. Сначала ты следил, чтобы я не клеил парней - а теперь мне и девушкам улыбаться нельзя?! Не завидую я твоей будущей подружке!
- И кто это говорит? - парировал Йоджи. - Да у меня полный телефон твоих сообщений, в которых сказано, что мне нельзя трахаться!
- Брось, нельзя же быть таким мстительным! - Шульдих с ухмылкой отдернул занавеску, прикрывающую вход в онсен.
Внутри и вправду никого не было. От белесой воды тянулся пар; камни поросли мхом, а из-за забора тянули ветки какие-то деревья.
Йоджи скинул юкату, под которой оказалось великолепное, ослепительное ничего, и, окатив себя из привешенной на стену лейки, начал спускаться, осторожно переступая по камням.
- Вопиющее бесстыдство, - довольно прокомментировал Шульдих. - Кого я воспитал?!
Йоджи не оборачиваясь махнул рукой с оттопыренным средним пальцем.
Шульдих тоже разделся и, наскоро сполоснувшись, последовал за ним. Поскользнулся на мокром, кубарем съехал вниз, приземлившись на задницу. С непривычки вода обожгла кипятком.
- А-а-а, сука!!! Предупреждать надо! Тут же яйца можно варить!
Йоджи заржал. Придурок…
Шульдих ткнул его в плечо. Йоджи ответил тем же.
Шульдих ткнул сильнее. Йоджи толкнул его раскрытой ладонью, едва не заставив опять потерять равновесие.
Шульдих обхватил его за шею и играючи заломил руку. Йоджи пнул его в бедро, вывернулся и, взяв за волосы, макнул головой в воду.
Шульдих не хотел использовать особые приемы, а без этого силы были примерно равны. Йоджи тоже двигался скованно - будто чувствовал себя виноватым, что нарушает природное спокойствие онсена.
Наконец Шульдих подмял его под себя, уложив грудью на камень, навалился всем весом, выкрутив руку и стиснув его голени своими. Йоджи больше не вырывался - только дышал чаще обычного, поглядывая через плечо с легкой, чуть настороженной улыбкой.
- Ты не задумывался, - ни с того ни с сего спросил Шульдих, - почему в романтических фильмах влюбленные часто плещутся в воде?
Йоджи улыбнулся шире:
- Смотришь романтические фильмы?
- Вода, - продолжил Шульдих, не давая сбить себя с толку, - символизирует околоплодную жидкость. Прошедшие ее сближаются, как два плода в одной утробе.
- Ну спасибо, - скривился Йоджи. - Кажется, я больше не пойду в бассейн.
Шульдих тихо рассмеялся.
- Не будь таким доверчивым. Ты же знаешь, я вечно болтаю что попало.
“И делаю, что вздумается”.
Он наклонился и поцеловал Йоджи в висок. Кожа была горячей и влажной.
Йоджи не шелохнулся; плечи его ощутимо напряглись… а потом ме-е-едленно расслабились.
Шульдих скользнул губами ниже; отодвинув носом мокрую прядь, приласкал гладко выбритую щеку. Тронул упругий завиток уха, легко прикусил мочку…
Разомлевшее от борьбы, воды и близости тело настоятельно требовало активности определенного рода. Внутреннее чутье говорило “Сейчас или никогда” - и на какой-то момент первое показалось не менее вероятным, чем второе. Теперь, когда между ними не было ничего - совсем ничего: ни слоев одежды, ни упругой кожи хлыста или флоггера, ни тугих витков веревки, - когда они больше не были связаны ни пресловутыми “тремя принципами”, ни рамками заранее придуманного сценария - он мог творить с Йоджи что угодно. Сделать больно. Сделать приятно. Так больно, чтобы это стало приятно? Без проблем! Так хорошо, чтобы от этого было больно? Сложнее, но он бы попробовал. Голыми руками - да что там, вообще без рук: люди зачастую недооценивают прямые и косвенные возможности языка…
Он мог убить Йоджи - чисто от полноты чувств. Свернуть ему шею, раскроить череп о камни... Всё что угодно, кроме одного: присвоить его себе. Никак, никогда, ни за какую цену - даже если похитить его и годами держать в подвале особняка где-нибудь на Родео-драйв. Осознание этого кружило голову, делая больно и хорошо, как бывает только во сне или во время секса, на самой грани оргазма.
Он подался вперед и с острым, как струна на горле, удовольствием крепко потерся пахом о выставленные ягодицы.
Йоджи ахнул так громко, что воробей, успевший присесть на низко склоненную ветку, испуганно вспорхнул. Шульдих тяжело выдохнул и, разжав руки, отодвинулся.
Ладно, всё.
Всё.
Если у Йоджи и были слабости - черт, а у кого их нет? - он, Шульдих, по иронии судьбы стал тем самым человеком, который категорически не должен ими пользоваться.
По крайней мере, будет чем гордиться на склоне лет.
Йоджи перевернулся, сел, откинувшись спиной на камень и подтянув колени к груди.
- Всё? - без выражения спросил он.
- Что, не тянет на твое представление о тентаклях?
Прозвучало неожиданно желчно. Шульдих поморщился: у него не было на уме разговаривать таким тоном. Но он столько времени старался быть внимательным, терпеливым и понимающим - не грех теперь и Йоджи разок потерпеть.
Йоджи явно не собирался терпеть. Лицо его стало замкнутым, чужим.
- Да пошел ты... Решил, что и вправду можешь делать со мной всё, что захочешь?
Шульдих вздохнул. Иногда - не часто, но все-таки - казалось, будто он ведет с Йоджи какую-то безнадежную войну, в которой и атака, и осада, и отступление равно ведут к проигрышу.
А может, просто оба слишком смутно представляли победу.
- Прости, - устало пробормотал он. - Наверно, пора выбираться отсюда…
Он начал подниматься. Член торчал как флагшток, хоть вздергивай на нем "славный звездно-полосатый". Но прикрыться было нечем, да и глупо - взрослые же люди. Кому не нравится вид мужского члена в полной боевой готовности - пусть отвернется.
Йоджи поймал его за запястье и с силой - как-то почти зло - дернул обратно.
“Твою же мать, Кудо… ты меня с ума сведешь”.
Шульдих послушно шлепнулся в воду и выжидательно помолчал. Йоджи мусолил губу, уставившись в сторону.
“Должно быть, кризисы идентичности - как ветрянка, - внезапно подумал Шульдих. - Чем позже настигают, тем тяжелее проходят.”
Порыв был мимолетным, но неудержимым: он обнял Йоджи за шею и притянул к себе - ободрить, поддержать... быть рядом.
Йоджи понял по-своему: ресницы его дрогнули и опустились, а губы, наоборот, приоткрылись.
Предложение было из тех, от которых не отказываются. Впрочем, никто и не собирался.
Поцелуй отдавал серой. Шульдих усмехнулся, бегло представив, на какие интересные аллюзии это навело бы Фарфарелло. Йоджи подозрительно сощурился:
- Что смешного?
- Забей, неважно... Знаешь, я никогда не думал, что могу делать с тобой всё, что захочу. Ты поставил условие, и не мне его отменять. Но… - Шульдих взял его руку и положил себе на бедро - отчасти для пущей убедительности, но в основном от беспокойной потребности делать хоть что-нибудь, потому что эти почти-дружеские объятия и ни к чему не обязывающие поцелуи уже становились мучением. - ...я-то не ставил тебе никаких условий.
Йоджи не отдернул руку, но и не спешил воспользоваться приглашением.
В горячей воде ладонь казалась прохладной. Стойкость и выдержка таяли, как ледяной кубик в чашке чая.
- Не здесь, - чуть слышно озвучил он наконец.
- В постель? - так же тихо спросил Шульдих.
- Да.
На минутку он ощутил себя вампиром, которому сказали “Войди”.
Они выбрались из онсена, не глядя друг на друга, и вернулись в комнату, не сказав ни слова по пути.
На двух одинаковых, аккуратно застеленных футонах интимно белели отогнутые края простыней.
- К тебе или ко мне? - галантно осведомился Шульдих.
- Заткнись. - Йоджи сделал ему подсечку и бережно уронил на ближний матрас. - Разберемся...
***
Шульдих проснулся от неприятного ощущения: футон уползал из-под него, оставляя вместо себя жесткую плоскость татами. Он вскинулся, чуть не свалившись на пол по-настоящему. В комнате было темно; из-под циновки на окне сочился лунный луч, наводивший на мысли о призраках-юрэй.
Йоджи лежал рядом, вплотную; дыхание едва угадывалось, как у очень крепко спящих. Одна рука покоилась на груди, вторая почти целиком свесилась на пол. Забавно: во сне каждый из них занял ровно половину матраса - и обоим не хватило...
Шульдих осторожно слез и перебрался на соседнее место. От свежести простыней тут же пробрало ознобом. Он натянул одеяло до подбородка.
Глядя в потолок, он думал о том, что, похоже, так ничему и не научился. Прав Кроуфорд: разнузданная привычка потакать своим прихотям не приводит к хорошему.
По-хорошему следовало отвалить от Йоджи уже после фразы “Я вообще-то натурал”.
“Вообще-то”, м?
И уж точно не надо было затевать эту прощальную экскурсию: везти его сюда, сидеть с ним в онсене. Ложиться с ним в постель.
Потому что теперь совсем непонятно, как уезжать.
***
Еще несколько часов плечом к плечу в тесном замкнутом пространстве автомобильного салона дались тяжело. Разговор не клеился - Йоджи слушал музыку, курил, отмалчивался. Едва ли это можно было списать на посткоитальную неловкость - просто что-то изменилось между ними: легонько, но необратимо и… похоже, не к лучшему.
Впрочем, какая теперь разница.
На обратном пути Шульдих решил не выделываться и позволил сменять себя за рулем каждые пару часов. Голова побаливала; задница не то чтобы жаловалась, но была явно не лучшего мнения о геле для бритья в качестве смазки.
Но оно того стоило. Йоджи ебал как бог: долго, крепко, чутко. По-настоящему.
Повезет же кому-то…
Шульдих поерзал, ощущая себя, как новобрачный на похоронах: на душе было скверно, а по телу разливалась томная, счастливая усталость.
Йоджи резко накрыл его руку своей, заставив повернуть руль. Мимо пронесся автовоз, длинный и шумный, как поезд из вестернов.
Шульдих втянул воздух сквозь зубы. Внутри скрутило и оборвалось - до головокружения, до дрожи в коленях…
“Ещё”.
- Ты хоть немного следишь за дорогой?!
- Не ссы. Я прошел курс экстремального вождения.
- Угу. - Йоджи отвернулся, досадливым жестом прикуривая сигарету. - Заметно.
Шульдих не понимал. Разумеется, он не ждал цветов в постель (или, там… фруктов), но слишком верил в себя, чтобы допустить мысль, что оказался недостаточно хорош. Однако Йоджи всем видом излучал какое-то скрытое недовольство вкупе с откровенным нежеланием "поговорить об этом", а Шульдих был уже не в той позиции, чтобы допрашивать.
Он вспомнил сакраментальное “Всякая тварь после соития грустна”, и, усмехнувшись, мысленно послал Йоджи в хуй.
Токио встретил их возвращение без особой радости. Погода испортилась - набежали тучи, задул ветер, а когда подъезжали к “Конеко”, по лобовому стеклу зашлепали первые капли дождя.
Шульдих вдруг подумал: если в среду случится тайфун, его рейс могут отменить…
Что ж, значит, улетит в четверг. Нет смысла отсрочивать неизбежное.
Йоджи открыл дверь и, подхватив рюкзак, выбрался из машины. Шульдих тоже вылез наружу, оставив дворники работать.
- Ну… удачи?
- Ага, - кивнул Йоджи. - И тебе.
Повисла пауза. Дворники с громким шорохом скребли стекло. Ветер швырял волосы в лицо - Шульдих собрал их в кулак и раздраженно пихнул под воротник тренча.
Черт знает что такое…
- Слушай, - торопливо начал он, сам не зная, что собирается сказать. В последнюю минуту всегда говорится какая-то ерунда, что-то абсолютно бессмысленное - но нельзя же расставаться вот так… будто и не было ничего, поиграли и разошлись, как временные партнеры по спаррингу. - У тебя всё будет хорошо. Просто отлично. Ты этого заслуживаешь. Ты…
Йоджи улыбнулся.
- Да, - сказал он. - Я знаю.
Потом сунул руки в карманы и, не оглядываясь, зашагал к дому.
***
- ...Пожалуйста, выключите все электронные приборы, в том числе мобильные телефоны. Курение на борту запрещено в течение всего рейса. Спасибо, что выбрали нашу авиалинию. Приятного полета!
Строгая, по-кукольному нарядная стюардесса, напоследок оглядев салон, скрылась за шторкой. Самолет дрогнул, дома и дорожные развязки, постепенно уменьшаясь, поплыли вниз. В кресле через проход отчаянно заверещал младенец.
Шульдих на секунду поднес ладонь к губам, а потом приложил к стеклу иллюминатора. Жест получился глупым и сентиментальным до тошноты, но… а, к черту.
Это последнее, что он мог сделать.
Прощай, Йоджи.
tbc
@темы: OTP, Тексты, WK, Инь, ян и немножко везенья
-
-
03.06.2017 в 16:28Мне их не жалко, просто все так жизненно.
Поездка удалась во всех смыслах)
-
-
04.06.2017 в 02:19Расставаться всегда тяжело. Любовь - не любовь, даже если это просто привязанность. Мне кажется это меньшее, что должен был испытывать Йоджи, учитывая некоторую.... специфику отношений. И тут, человек, к присутствию которого ты успел привыкнуть, вдруг сообщает об отъезде, да еще и навсегда. Такое мало кого оставит равнодушным.
У Шульдиха - попадалово с работой, некоторая переоценка жизненных устоев, а тут еще безответно и безнадежно влюбиться((( Жесть.
Но, как я смею надеяться, это ведь еще не конец? Можно начинать ждать продолжения)))
-
-
04.06.2017 в 08:03Поездка удалась во всех смыслах)
Не то слово
Nicht Schuldig
У Шульдиха - попадалово с работой, некоторая переоценка жизненных устоев, а тут еще безответно и безнадежно влюбиться((( Жесть.
Вся суть жизненного этапа в нескольких словах)))
Но, как я смею надеяться, это ведь еще не конец?
Определенно, нет.
Я уже в одном фике оставила их на моменте расставания, так что теперь оч постараюсь этого не делать)-
-
04.06.2017 в 20:46И они оба такие близкие, и такие глупые. И думают, что правильные (((
простите за неумение говорить
-
-
05.06.2017 в 02:25- Крутой парень. Интеллектуал, полиглот, разбирается в искусстве и политике, по характеру сдержан, но беспощаден. Космополит, глобалист, антисексист: считает, что все люди по натуре одинаковы - и в глубине души презирает всех без разбору… - Шульдих осекся и фыркнул: - Пожалуй, мне следовало назвать его Брэдом.
Обожаю вот это вот - осознание в момент проговаривания.
Из города выбирались, как змея из шкуры - медленно, упорно и немного мучительно. Темнота липла к окнам, цветные огни пятнали глянец Йоджиного плаща.
Хорошая тема для роудстори.
Дорога разматывалась ровно и постепенно, как большая рулетка - казалось, из-под задних колес она тут же сворачивается обратно. Всё вокруг было очень плавным и в то же время четким, будто вырезанным из дерева или слоновой кости.
Гейзер
О, Гейзер!
Иногда - не часто, но все-таки - казалось, будто он ведет с Йоджи какую-то безнадежную войну, в которой и атака, и осада, и отступление равно ведут к проигрышу.
Шульдих то ли менее наблюдателень, то ли более терпелив, чем я - да очень часто казалось! Они ж постоянно! И вот тут вот тоже в диалогах.
Если на то пошло, он-то не стал бы отсиживаться между полок с продуктами в ожидании неизвестно чего. Он был бы из тех, кто отправился наружу. Последовал бы Йоджи за ним? Откажись он, Шульдих понял бы - даже вернее, чем если бы тот согласился. Любое "да" опирается на кучу допущений, большинство из которых на поверку оказываются ложными; "нет" - емко и однозначно. А еще верней, он просто не дал бы Йоджи повода ни для отказа, ни для согласия. Не позвал бы его в туман. Потому что это означало бы принять ответственность за выбор. Он всегда полагал, что оставшиеся в магазине погибли - но возможно, это не так. Возможно, они дождались помощи. И жили долго и счастливо. В отличие от тех, кто ушел.
А вот это - эпиграф главы
Прощай, Йоджи.
tbc
А с чем ты так мучилась с этой главой?
-
-
05.06.2017 в 14:38оба такие близкие, и такие глупые
Я подозреваю, что в глубине души они умнее, чем кажутся - в том числе, сами себе. Просто еще, что называется, не дозрели))
Спасибо!
beside
Никогда не понимала охуенно длинных описаний природы, перемещения героев в пространстве и температуры забортной воды))
Боже, да! Я терпеть не могу описания - ни читать, ни, соответственно, писать. При чтении я их вообще зачастую игнорирую, у меня какая-то независимая картинка складывается в голове - вот то самое "смотрю в книгу - вижу фигу".
До смешного: когда я в детстве читала "Властелина колец", авторский образ хоббитов у меня более-менее уложился - а вот Гэндальф, как отрада моей души, просто обязан был быть красивым статным мужчиной средних лет. И потом, когда я громко рыдала о его гибели, мама, пролистав книгу, сказала:
- Слушай, ну он же старый был. (Отдельный лол, конечно))
Я:
- Как старый?!
- Ну, с бородой...
- Как с бородой?!
Поэтому, да: все описания у меня по минимуму и в подавляющем большинстве случаев "из головы" - в отличие, например, от диалогов, которые сыплются практически бессознательно.
Теперь понятно откуда в такой семье Шульдих.
Дадада
Шульдих то ли менее наблюдателень, то ли более терпелив, чем я - да очень часто казалось! Они ж постоянно! И вот тут вот тоже в диалогах.
О, я могу назвать сразу несколько причин этому. Во-первых, он - позитивный чувак)) Для того чтобы определить свои отношения с Йоджи как "войну", да еще "безнадежную", ему надо быть в меланхолическом расположении духа - а он в нем бывает нечасто. И в целом он хоть и способен к рефлексии, но не настолько склонен к ней, как тот же Йоджи. Плюс все та же "специфика отношений", на которую легко списать даже то, что к ней не относится: ну вот такой у Йоджи стиль подчинения: гибкий, но дерсский))
И если иметь в виду все эти причины - вообще удивительно, что Шульдих заметил
А вот это - эпиграф главы
Пожалуй)
А с чем ты так мучилась с этой главой?
Я знала, что ты спросишь!)))Один из тех случаев, когда я застряла с диалогами: эти придурки так любят болтать, что приходилось все время одергивать их и заставлять говорить "на сюжет", а не что попало) Ну и вообще, билась за точность: формулировок (меняешь реплику, тут же в абзаце образуется повтор или какая-нибудь тавтология, и опять думай, как это исправить) и чувств ("Чувак, ты не такой! Нет, ты еще не готов с ним трахаться! Ладно, один раз, и он снизу. Нет, я сказала, он улетает, ты остаешься - и да, ты пока еще веришь, что это не трагедия!"
-
-
05.06.2017 в 17:11Боже, да!
Описание как самоцель - это ужасужасужас.
- Слушай, ну он же старый был. (Отдельный лол, конечно))
Можно круче: "Это же всё не по-настоящему!"((
Подруга настаивала на том, что Виконт де Бражелон носил имя Руаль. ???? "Мне так больше нравится"
О, я могу назвать сразу несколько причин этому.
дадада
И если иметь в виду все эти причины - вообще удивительно, что Шульдих заметил
Но, блин! Он же сам участвует!
Хорошо получилось.
Один из тех случаев, когда я застряла с диалогами: эти придурки так любят болтать, что приходилось все время одергивать их и заставлять говорить "на сюжет", а не что попало)
А ты "что попало" откладывай, может сгодится))
"Чувак, ты не такой! Нет, ты еще не готов с ним трахаться! Ладно, один раз, и он снизу. Нет, я сказала, он улетает, ты остаешься - и да, ты пока еще веришь, что это не трагедия!"
Я прочитав подумала об том, что всё тоже самое хотела бы увидеть со стороны Йоджи. Это не намёк. Слишком смутно и тяжело.
-
-
05.06.2017 в 17:50Потрясающая глава: тяжелая, меланхоличная. Очень логичная.
Это "принять решение и сообщить о нем, как уже о свершившемся факте накануне события" - это так эгоистично. Это так знакомо.
И почему-то во всем этом я вижу бездну одиночества, на самом деле.
Спасибо!
-
-
05.06.2017 в 18:49Подруга настаивала на том, что Виконт де Бражелон носил имя Руаль. ???? "Мне так больше нравится"
Но, блин! Он же сам участвует!
Ага)) А кстати, у них же еще путаница с "за что воюем" - причем у обоих.
А ты "что попало" откладывай, может сгодится))
Я откладываю иногда. Вообще бывает, что я один и тот же кусочек текста переделываю несколько раз, пока он не начнет мне нравиться - а потом выбрасываю, потому как явно лишний
Я прочитав подумала об том, что всё тоже самое хотела бы увидеть со стороны Йоджи.
Я не исключаю, что Йоджи это как-то отрефлексирует в следующей главе - ну, отчасти)_Adrian_
"принять решение и сообщить о нем, как уже о свершившемся факте накануне события" - это так эгоистично. Это так знакомо.
Это ШульдихИ почему-то во всем этом я вижу бездну одиночества, на самом деле.
Для меня они оба ужасно одиноки, когда не вместе. Во всех смыслах)
Спасибо вам!
-
-
05.06.2017 в 20:24Ага)) А кстати, у них же еще путаница с "за что воюем" - причем у обоих.
дык!))
Вот в таких случаях совсем удалять как-то жалко.
и правильно
-
-
08.06.2017 в 18:42Как только я глянула на анонс, я поняла, что дело плохо. Не веря своим глазам промотала до конца: да, действительно, прощай Йоджи. Вот как-то с первых слов стало понятно.
А когда потом началось это выпадение из диалога - говорит и не помнит что и не понимает когда, то сразу стало совсем тошно.
Это вот тот момент, когда выясняется, что по-настоящему любящие жаждут общего пространства даже сильнее, чем собственного. а они так расшаркиваются друг перед другом, чтобы пространство собственное сохранить и собственное пространство другого сохранить, что не смогли сделать главного - общего пространства.
И теперь обоим будеть кисло и дурно как от всякой не то что разорванной - это больно. но верно, а от несозданной связи. От несбывшегося. Самая горькая тоска на свете.
А у меня есть еще когнитивный диссонанс: Вы пишете то от одного лица, то от другого. Должно быть или одно лицо, или тогда оба высказываться на равных. А при таком стиле, как у Вас, передача мысли и чувств идет четко от одного лица, второй превращается в декорацию, проваливается. Причем Шульдих в восприятии Йоджи остается относительно участником, проявляется. А Йоджи в восприятии Шульдиха - никак. Вот нет его. Тело есть, а его нет.
Шульдих себя показывает, а Йоджи на самом деле ведь совсем совсем ничего не показывает. Отвечает как-то, но без передачи знаний о себе. Или мне это кажется?
Пинателем быть не смогла. неделю не было интернета.
-
-
08.06.2017 в 20:14А вот, знаете, я тут внезапно поддержу Шульдиха: не было смысла спрашивать. Йоджи не поехал бы.
Хотя, конечно, оформлено было так себе)
по-настоящему любящие жаждут общего пространства даже сильнее, чем собственного. а они так расшаркиваются друг перед другом, чтобы пространство собственное сохранить и собственное пространство другого сохранить, что не смогли сделать главного - общего пространства.
Да! Спасибо, очень хорошо сказано.
Шульдих себя показывает, а Йоджи на самом деле ведь совсем совсем ничего не показывает. Отвечает как-то, но без передачи знаний о себе. Или мне это кажется?
Кхм... даже не знаю, чем тут можно помочь) В других главах "от Шульдиха" такое же ощущуение?
Оно, собственно, так и есть: Йоджи себя не показывает. Не сказала бы, что совсем ничего - но по минимуму. Недаром Шульдих ощущает его как сочетание "недомолвок, двусмысленностей, скрытых намеков и мелких обманов", и недаром ему это не нравится. Но, как уже раньше обсуждалось, они изначально на очень разных позициях: Йоджи каждую минуту с Шульдихом подсознательно оберегает себя, и тем сильнее, чем больше ему хотелось бы перестать это делать.
Как ни странно, именно Ран первым почувствовал, что Шульдих может сделать Йоджи больно - или, с той же вероятностью, Йоджи может сделать себе больно об Шульдиха.
Только, боюсь, никто из троих - включая самого Йоджи - не понимает, что ему это нужно)-
-
08.06.2017 в 21:20Если вот поковыряться, то о Йоджи известно только то, что он про себя думает. А наружу он ничего не выдает. Шульдих себя демонстрирует. Возможно, ровно столько, сколько желает, но показывает.
"Как ни странно, именно Ран первым почувствовал, что Шульдих может сделать Йоджи больно - или, с той же вероятностью, Йоджи может сделать себе больно об Шульдиха." Ран мыслит логично. Почему-то я думаю, что тоже самое, но наоборот мог бы сказать и Кроуфорд.
-
-
09.06.2017 в 09:15Мог бы, наверно. Но не стал бы. Не настолько его волнует эмоциональное состояние Шульдиха)
Еще подумала о "сохранении пространства", своего и чужого - и кажется мне, для долгосрочной перспективы это скорее хорошо. Да, ситуационно это их разобщило - но проблема-то больше в осознанности и... ну... внутренней готовности. Они же были рядом, совсем близко - недаром Шульдих не знает, "как уезжать", недаром Йоджи... ладно, про Йоджи потом, в следующей главе.
Так вот, если они решат и решатся - общее нарастет стремительно и неостановимо. А вот это базовое, подсознательное, абсолютно необходимое уважение к себе и партнеру как отдельным "системам" - оно не берется ниоткуда.
-
-
10.06.2017 в 21:32Вот это все время ощущается: понимание того,что можно было бы сделать, если было бы время, и понимание того, что ты безнадежно опоздал и из-за твоих - и не только, может быть и подумаешь, ничего не получилось. И такие... ну как бы это... безнадежные жесты обозначить, что вот могло бы быть, если...
-
-
11.06.2017 в 07:47Йоджи думал, что он натурал - да, черт, возможно, он до сих пор так думает
Шульдих тоже думал, что Йоджи натурал - ну, раз он так настаивает)) То, что случилось, застало обоих врасплох - но всё это еще предстоит уложить в себе, а инерция расставания уже запущена, и, может, лучше вообще не думать, чтобы не стало хуже...
То есть, да, вы всё говорите верно - но они-то внутри ситуации ощущают ее немного иначе, чем мы снаружи. Всё вот это понимание того,что можно было бы сделать, если было бы время, и понимание того, что ты безнадежно опоздал и из-за твоих - и не только, может быть и подумаешь, ничего не получилось - это у них теперь только начинается.
-
-
11.06.2017 в 10:44-
-
11.06.2017 в 10:51Это хорошоТак и должно быть