Driver picks the music, shotgun shuts his cakehole
Бенефис Кроуфорда. Тяжелое детство и деревянные игрушки Шульдиха. Для Йоджи всё грустно но недолго бгг.Кроуфорд приезжает утром: сам отпирает дверь и, сухо кивнув на приветствие Йоджи, сразу направляется к Шульдиху - тот еще не выходил из своей комнаты.
Йоджи рассыпает кофе, проливает кипяток на руку, шепотом матерится. Хочется бросить всё и пойти куда-нибудь выкурить сигарету. Или две.
Минут через сорок, услышав шаги, он выходит в прихожую. Молча стоит, прислонившись к стене, внутренне готовый ко всему. Кроуфорд вправе уволить его ко всем чертям. Он и сам поступил бы так же.
Кроуфорд неторопливо зашнуровывает остроносые кожаные туфли. Выпрямляется, глядя непроницаемо и немного снисходительно - а может, так кажется оттого, что он на полголовы выше.
- Вы отлично справились, Кудо-сан. Уверены, что хотите отказаться от вознаграждения?
Йоджи передергивается: в свете произошедшего слово «вознаграждение» звучит как издевка.
- Я понятия не имею, что натворил, - честно говорит он. - Нет, я всё пони… то есть, я ничего не понимаю. Ладно. Единственное, от чего я не хочу отказываться - это Шульдих. Получается, это я вам должен, а не вы мне.
Кроуфорд сдержанно улыбается самыми уголками губ.
- Всё будет хорошо… я думаю, - говорит он, прежде чем закрыть за собой дверь.
Шульдих, нахохленный и помятый спросонок, появляется еще через четверть часа. Йоджи сидит на диване в гостиной, бездумно вертит в руках пустую кружку из-под кофе.
Шульдих с размаху плюхается рядом и, ойкнув, тут же подскакивает. Опасливо усаживается обратно, подобрав ноги.
- У тебя есть лицензия на оказание медицинских услуг?
Йоджи изумленно оборачивается к нему:
- Ты серьезно? Сейчас?
- Я рассчитывал, что задница у меня будет болеть в другом месте.
- Виноват, промахнулся.
Кажется, прозвучало резче, чем хотелось. Шульдих морщится, вскидывает руку ко рту, прикусывает ноготь. На запястьях - синяки от веревки.
Йоджи приносит ему кофе.
- Я был… сильно неадекватен? - Шульдих нетерпеливо глотает, обжигается, со свистом втягивает воздух сквозь зубы.
- Абсолютно невменяем.
- И это навело тебя на мысль…
- Я всё сказал Кроуфорду, - перебивает Йоджи. - Он же поэтому приезжал? Повторять не хочу.
Шульдих смотрит на него, холодно сузив глаза:
- Тебе… неприятно?
«Ага. Ты даже не представляешь, насколько.
Идиот».
Йоджи досадливо закатывает глаза:
- Не думай, что я… Что бы там ни было - дело не в тебе.
Слова падают, как осенние листья, сухо и бессмысленно. Он изо всех сил хочет помочь, но, если на то пошло, он и сам сейчас растерян и удручен не меньше.
Шульдих выдает самую развязную из своих ухмылок:
- Не во мне? Спасибо, успокоил. Кто-то трахнул меня, забыв спросить разрешения - и дело даже не в моей фатальной неотразимости. Я тут вообще ни при чем, всего лишь подвернулся под...
- Перестань, - тихо говорит Йоджи. - Ты же не такой.
- Не... какой? Не тот, кого можно оттрахать без разрешения?
«Не тот, кто будет говорить об этом с улыбкой».
- А ты-то кто такой, Йоджи? С чего ты взял, что разбираешься во мне? Вот это и называется «чуять жопой», да?
«Заткнись».
Йоджи обнимает его.
Шульдих скованно вырывается - недопитый кофе выплескивается из кружки. Йоджи почти разжимает руки - потому что, кем бы он ни был, он совершенно точно не тот, кто будет удерживать силой - но Шульдих сдается первым, будто выдыхается разом и, брезгливо скривившись, принимается вытирать забрызганную ладонь о футболку. Йоджи отбирает кружку, на ощупь отставляет в сторону; гладит его по волосам, распутывает пальцами сбившиеся в колтуны пряди.
Черт, он что их, вообще никогда не расчесывает?!
- Брэд хочет заставить меня вспомнить, - бесцветно сообщает Шульдих.
- Как?
- Есть методы, он сказал. Гипноз. Электрошок.
- Надеюсь, насчет последнего ты шутишь?
Он неопределенно дергает плечом:
- Какая разница… Я отказался.
- Почему?
Шульдих отстраняется. Смотрит куда-то вбок, упрямо поджав губы:
- Мне не нужны подробности.
Облокотившись о спинку дивана, Йоджи расстроенно опускает подбородок на руку. Наверняка ему еще не раз придется беседовать с жертвами… такого рода преступлений. Он только не ожидал, что одно из них коснется его лично.
Он не готов…
- А вдруг нечего вспоминать? Вдруг я ошибся?
Пулю в лоб, детектив. Вот чем такие ошибки исправляются.
- Ты так не думаешь, - возражает Шульдих.
Йоджи молчит, в который раз осмысливая вчерашнее.
- Нет, - наконец, говорит он.
Шульдих выразительно пожимает плечами, будто говоря: «Ну, вот».
В первую секунду Йоджи польщен и напуган одновременно, но он тут же одергивает себя. Не то чтобы Шульдих настолько доверял его суждениям. Скорее, предыдущий опыт, сохранившиеся воспоминания о том времени подсказывают ему, что такое не исключено.
«Кто это был? - думает Йоджи. - Кто-то знакомый? Близкий друг? Безымянный ублюдок в подворотне?»
Если честно, ему всё равно. Он вообще не может заставить себя думать о преступнике как о реальном человеке. Не может даже возненавидеть его - и, пожалуй, ему немного стыдно за это. Наверно, он должен быть в ярости - как порядочный гражданин, будущий представитель закона и... друг пострадавшего.
На деле ему просто очень, очень…
...очень жаль.
Случись подобное с ним самим, он тоже не горел бы желанием узнать подробности. А если на тот момент забвение было единственным способом выжить и не сойти с ума? Подумать страшно, что...
«Вот только это выживание - не жизнь, нет - оно тебя убивает. Таким, как ты, нельзя без воздуха и солнца. Никому нельзя, но тебе особенно... потому что ты - особенный.
Ты же хочешь жить. Гулять по улицам в модных шмотках. Танцевать. Гонять на машинах, летать самолетами. Встречаться с людьми по ту сторону окна. Заниматься сексом в общественных местах - с теми, кого выберешь сам.
Ну же, рискни. Ты не умрешь, если позволишь себе вспомнить».
Сказать бы это вслух, не опасаясь спровоцировать взрыв. Но приходится быть осторожным - до отвращения осторожным, будто на оживленном перекрестке с завязанными глазами - и оттого получается плохо, неубедительно:
- Давай не будем... драматизировать. Представь, что у тебя внутри заноза: ее не видно, но там всё равно болит. И будет, пока не вытащишь. Я понимаю, что трудно - но ты справишься. Ты сильный. С твоей болезнью не то что выйти из дома, а переехать на другой конец света… кто бы смог? Я - точно нет.
- До сих пор под впечатлением, да? - с коротким смешком замечает Шульдих. - Я пять лет живу с этой, как ты выразился, занозой. Я, блядь, вырос с ней! Что от меня останется, если ее вытащить? Кем я стану?
«Тем, кем должен был стать», - хочет сказать Йоджи.
Но ведь это неправда. Тем, кем он мог бы быть, сложись всё иначе, Шульдиху уже не стать. Пять лет - почти четверть жизни...
Мы - это всё, что с нами происходит, так? Иногда из хорошего получается плохое, а из плохого - хорошее. Песчинка ранит моллюска - и вырастает жемчужина.
«Как по-вашему, психические расстройства - стимул к проявлению таланта или препятствие для его развития?»
Плевать мне на его талант. Я просто хочу, чтобы...
По дурацкой привычке Йоджи пытается прикрыть смятение шуткой:
- Вряд ли ты окажешься еще большим засранцем, чем сейчас. Не бойся, я тебя не разлюблю.
- Бэби, это не твоя личная история, - ровно отзывается Шульдих. - Что, если я разлюблю?
Йоджи сглатывает, едва не подавившись воздухом. В мозгу всплывает сразу несколько вариантов остроумных ответов.
Йоджи Кудо - человек, которому всегда есть, что сказать.
- Я просто хочу, чтобы у тебя был выбор, - говорит он. И, все-таки не удержавшись, добавляет: - Попробуй, вдруг понравится.
Шульдих тянется за кружкой. Забивается в угол дивана, обняв колени, медленно допивает остывший кофе.
- Йоджи. Давай о чем-нибудь другом, а?
На минуту повисает молчание.
- Я не знаю, о чем, - признается Йоджи.
«Я боюсь с тобой разговаривать, - думает он. - Кто знает, какие еще у тебя… триггеры».
- Да еб твою... - остервенело выплевывает Шульдих. Он вскакивает с дивана и скрывается у себя комнате, громко хлопнув дверью. Через минуту оттуда доносится невнятный отзвук телефонного разговора.
Когда он возвращается, то выглядит измотанным, как после тяжелой работы, но спокойным.
- Брэд договорится с клиникой на понедельник. А теперь можем мы, наконец, оставить эту тему и заняться чем-нибудь повеселее? Хочу кино и лакричные улитки.
- Улитки закончились, - говорит Йоджи. - Как насчет японских сладостей?
- Я только за. - Шульдих укладывается на спину - головой ему в колени - обхватывает за пояс одной рукой, шарит пальцами под футболкой. - Обожаю… японские сладости.
- Тебе когда-нибудь бывает достаточно? - завороженно спрашивает Йоджи.
- А тебе? - Шульдих поворачивается на бок, трется носом о натянувшийся шов его домашних брюк и, прикусив пластиковый наконечник шнурка, медленно развязывает. Зубами.
Ох, черт…
Йоджи не скрывает желания - такое не скроешь, да и зачем? Шульдих знает.
«С тобой - никогда».
Утром понедельника Йоджи выводит его из подъезда, будто какую-нибудь рок-звезду: быстро, почти бегом, обняв за талию, укрыв собой. Капюшон толстовки надвинут на лоб, солнечные очки на пол-лица... Странно: можно подумать, Шульдих хочет спрятаться от мира.
На самом деле он хочет спрятать мир от себя. Свернуть, как мешающее окно в браузере. Задернуть шторой, как уличный пейзаж.
Но ведь он, Йоджи - тоже часть… пейзажа.
Кроуфорд ждет, прислонившись к вымытому до блеска капоту темно-серого Шеви Камаро. При их появлении распахивает заднюю дверь. Шульдих ныряет в салон, дверь захлопывается. Стекла зашторены - даже рукой не махнуть на прощанье.
- Всего доброго, Кудо-сан. - Кроуфорд садится за руль, и машина трогается с места.
По дороге в университет Йоджи покупает пачку Winston Blue и зажигалку. Привычным щелчком выбив сигарету, закуривает, с наслаждением вдыхая дым, едкий, но живительный, как нагоняй от верного друга.
«Не боитесь умереть от рака легких?»
«Я боюсь, что ты не вернешься… ко мне».
«Что, если я разлюблю?»
«Я даже не знаю, любил ли ты меня. Придурок…»
По улицам несутся автомобили, деловито спешат прохожие. Бегут школьницы, придерживая развевающиеся плиссированные юбочки. Летнее солнце золотит стены домов. День занимается яркий, но ветреный.
Что-то меняется.
Йоджи всегда радостно встречал перемены, охотно подставлялся свежему ветру - почему же теперь...
Он хочет вычеркнуть из жизни последние несколько дней. Вернуться назад - и не ворошить осиное гнездо Шульдиховой личности. Чтобы всё осталось по-прежнему.
Он так сильно этого хочет...
Почти что больше всего на свете.
Когда он открывает дверь, в квартире горит свет. В углу прихожей - одинокая пара туфель, явно принадлежащих Кроуфорду.
Йоджи скидывает мокасины и проходит в гостиную.
Кроуфорд сидит на диване, что-то печатая в пристроенном на коленях ноутбуке. На журнальном столике - пузатая золотисто-зеленая бутылка и два стакана-тумблера.
- А, вот и вы, Кудо-сан. - Он закрывает крышку ноутбука и откладывает его в сторону. - Присаживайтесь. Вы пьете ирландский виски?
- Не знаю, не пробовал, - рассеянно отзывается Йоджи. - Где Шульдих?
- Ему пришлось задержаться в клинике.
- Надолго?
- Боюсь, что да. - Кроуфорд откручивает пробку и разливает виски. - Присоединяйтесь. Отпразднуем.
Йоджи опускается на другой конец дивана, тянется за стаканом, залпом опрокидывает в себя благородный напиток. Внутри разливается жар, сердце выдает барабанную дробь.
- Что это значит?
Кроуфорд подливает еще.
- Не торопитесь, - сдержанно советует он. - Разговор будет… долгий.
- Начинайте.
- Для начала я немного расскажу вам о Шульдихе. - Кроуфорд обхватывает стакан длинными пальцами и, немного поводив перед лицом, чтобы оценить аромат, делает глоток. - Он был не единственным в своей семье обладателем нестабильной психики: его мать страдала биполярным расстройством. Неоднократно пыталась покончить с собой, пару раз - у него на глазах. Она умерла три года назад - по иронии судьбы, от аневризмы. До совершеннолетия он успел пожить в нескольких приемных семьях, с периодическими возвращениями домой.
- А отец? - встревает Йоджи.
- Он вырос без отца.
«У меня нет семьи».
А ты решил, что это метафора? Потому что в глубине души считал его ублюдком, способным отречься от своих близких? Заслуживающим, чтобы они отреклись от него?
- После ее смерти я убедил Шульдиха приехать в Японию. Организовал перелет - не спрашивайте, сколько мне это стоило - нашел отличную клинику в Синдзюку. Он отправился туда прямиком из аэропорта. Там-то мы и увидели друг друга, что называется, воочию. - Кроуфорд делает паузу и, смакуя, отпивает из стакана. - Он принял приглашение человека, с которым познакомился полгода назад в чате. Выдержал полсуток в самолете. Согласился на работу, которой никогда не занимался профессионально. Я был… впечатлён.
«Я тоже, - думает Йоджи. - Только я купился на другое. Должно быть, это что-нибудь говорит обо мне».
- Это была его вторая по счету клиника. В отличие от первого раза, ему хотя бы не стало хуже. В сущности, им даже кое-что удалось: снять острую фазу и разработать схему медикаментозной поддержки. После чего он решил, что с него хватит. Видите ли, он из тех, кто способен на подвиги в отчаянных обстоятельствах, но слишком ленив и беспечен, чтобы напрягаться, когда всё и без того идет неплохо.
- Если его устраивает… - начинает Йоджи, из неистребимой склонности противоречить.
- Его устраивает, что я рядом и решаю проблемы, - жестко обрывает Кроуфорд. - Он отказывается понимать, что мои ресурсы не безграничны и что человеческий мозг тоже подвержен энтропии. По мере сил я пытаюсь облегчить его положение, но, если перестать бороться, распад личности неизбежен. Вопрос времени.
Горлышко бутылки позвякивает о стекло, виски с тихим бульканьем переливается в тумблер.
- Зона комфорта - коварная штука. - Кроуфорд скупым жестом обводит комнату. - Мне необходимо было выкурить его отсюда, а сильные эмоции - верный способ подтолкнуть к переменам. Поэтому я выбрал вас.
- С чего... - Йоджи откашливается, смачивает горло очередным глотком. - С чего вы взяли, что я могу вызвать у него… сильные эмоции?
- Кудо-сан... вы себя в зеркало давно видели?
Йоджи вспоминает, как они с Шульдихом вместе смотрели в зеркало ванной - вспоминает так живо и ярко, что становится не по себе.
Черт, да что с тобой такое?!
Всё нормально. Просто усталость. Вечера напролет в чужой квартире со слепыми окнами: без солнца, без друзей (когда ты в последний раз встречался с Кеном? или разговаривал с Аской о чем-то важнее расписания лекций?). Без веселого отрыва в клубах. Без легкого и привычного, как дыхание, флирта с девушками. Без возможности всласть оттрахать кого-нибудь...
Без уверенности, что ему нужны твои жертвы.
- Это комплимент? - нахально уточняет Йоджи.
- Не совсем. Хотите услышать, чем закончилось пребывание Шульдиха в последней приемной семье? У него случился роман с другим воспитанником - мальчиком на год младше. Кристоф Вон, этнический кореец. Фото показать?
- У вас и фото есть? - хмыкает Йоджи. - Не надо. Я понял.
- Тип внешности, да. Вы, несомненно, привлекательны, но… красивых много, а мне нужен был твердый шанс. Согласен, затея более чем сомнительная - как с точки зрения логики, так и с точки зрения морали...
- О, неужели, - вполголоса роняет Йоджи. - Это он дал вам фотографию?
Кроуфорд понимающе улыбается, глядя на него с каким-то сочувственным интересом:
- Нет. Шульдих не знает, что она у меня есть. Иначе мне вряд ли удалось бы убедить его в случайности вашего сходства.
Йоджи подносит стакан ко рту, отпивает, проводит языком по губам, уже слегка занемевшим от алкоголя. Наверно, не стоило пить: временами способность владеть собой - важнее комфорта, даримого анестезией.
Да пошло оно...
- Когда об их связи стало известно, родственники мальчика устроили бурный скандал, добились его возвращения домой и наложили категорический запрет на встречи, - продолжает Кроуфорд. - По всей видимости, Шульдих… плохо перенес разлуку. Насколько плохо - могу только догадываться. Он не очень-то склонен к откровенностям.
- Еще бы, - горько замечает Йоджи. - Он и без того доверил вам слишком много. И вы этим воспользовались.
- Можно сказать и так. Но я бы сформулировал иначе: я поставил на вас и выиграл.
- А если в этой клинике ему тоже не помогут?
- Я найду способ уложить его в следующую.
Йоджи закусывает губу, сдерживая неуместный приступ веселья.
«Он найдет. Шульдих, мать твою, лечись и не доводи его. Неизвестно, что он придумает в следующий раз».
- А дальше?
- Шульдиха тоже вернули матери - он был потрясён и несчастен, но здоров - а потом… случилось что-то еще. Что-то, от чего он уже не смог оправиться. Через несколько месяцев он перестал выходить из дома.
- Так он вспомнил?
- Да, - коротко говорит Кроуфорд.
- Хорошо. - Йоджи кивает. Помедлив, с сомнением косится на него: - Это ведь… хорошо?
- Я не очень-то разбираюсь в психиатрии - но давайте посмотрим, что у нас есть. Факторы, способствовавшие возникновению болезни, известны. Обстоятельство, давшее старт ее развитию, выяснено... благодаря вам - и, должен заметить, это превзошло мои самые смелые ожидания. - Кроуфорд методично загибает пальцы, один за другим. - Ближайшая задача лечения - проработать последствия травмы - определена. Что еще... а, самое главное: добрая воля пациента. Желание выздороветь и согласие на лечение, каким бы сложным и неприятным оно ни казалось. Прогноз? На мой взгляд, вполне благоприятный. - Он разжимает руку, демонстрируя открытую ладонь. - Я признаю, что выбранные средства не отличались этичностью, но в данном случае они оправданы целью. Вы не согласны?
Йоджи цедит виски, откинувшись на спинку дивана. "Неэтично", мать вашу?! Не то слово. Подло. Обидно...
Неромантично, да? Ха-ха.
Я не хотел... зачем мне было знать?
Неправильный вопрос, Йоджи. Попробуй еще раз.
Это что-нибудь меняет?
Так-то лучше. И?
Ни хрена.
- Когда его можно навестить?
- Кудо-сан… он просил передать вам, что его не нужно навещать.
А вот это - меняет.
Йоджи одним глотком осушает стакан. Виски приятно обжигает горло, оставляя во рту едва заметный привкус ванили и шоколада - словно кто-то добрый обнял и баюкает, тихо нашептывая, что всё будет хорошо… когда-нибудь.
Кроуфорд вот тоже...
- Вы обещали, что всё будет хорошо, - с нелепым упреком напоминает Йоджи, только чтобы что-нибудь сказать. Нельзя же сидеть и молча глушить выпивку с таким видом, будто...
Будто потерял гораздо больше, чем работу.
- Возможно, я имел в виду «у него». - Кроуфорд невозмутимо рассматривает виски на просвет, но голос его звучит почти мягко. - Кудо-сан, я ведь не провидец. Вряд ли я мог вам что-то обещать. Мне казалось, он… впрочем, неважно. Я и сам не всегда понимаю, что творится у него в голове. Но, по-моему, отчаиваться рано.
- Я не отчаиваюсь, - мрачно говорит Йоджи. - Я с ним с ума сойду. Дайте адрес клиники, я себе тоже место забронирую. Есть у них отделение для безнадежных кретинов?
Кроуфорд ухмыляется, насмешливо и неожиданно заразительно:
- Боюсь, эта клиника вам не по карману. Особенно учитывая, что последний месяц вы отработали... на голом энтузиазме.
- Плесните еще. - Йоджи вспыхивает, но невольно усмехается в ответ, пододвигая стакан. - Можно подумать, вы с ним за деньги возитесь. У вас-то какой интерес, м?
Кроуфорд задумчиво гоняет виски по своему стакану.
- Скажем так, у меня слабость к сложным задачам. Особенно к тем, что вообще не по моему профилю.
С минуту Йоджи размышляет, кто из них настоящий псих: Шульдих, свихнувшийся из-за своего прошлого, сам он, свихнувшийся из-за Шульдиха, или Кроуфорд, для которого оба они - только условие задачи.
- Вы его любите, - наконец, говорит он.
Кроуфорд укоризненно качает пальцем:
- Это моя реплика.
- Нет, я-то… со мной понятно. Но вы! - Йоджи горячится. Слишком много мыслей, еще больше чувств - и все они совершенно недоступны внезапно разленившемуся языку. - Оставили его там - в незнакомом месте, с чужими людьми. Его будут… трогать…
- Иногда жестокость - одна из форм милосердия. Вы этого еще не выучили - с вашей-то работой и вашей будущей профессией? - Кроуфорд наливает ему и слегка неверным толчком отправляет тумблер по столешнице. - Простите, если задел. У меня не было такого намерения.
- Нет, вы правы, - подумав, признает Йоджи.
Когда же ты научишься…
Кроуфорд наклоняет бутылку над своим стаканом, с откровенным удивлением наблюдая, как остаток виски выплескивается из горлышка.
- Смотрите-ка... А ведь что-то подсказывало мне, что спиртного не хватит.
- Кроуфорд-сан, - говорит Йоджи. - Вы пьете бренди?
Он просыпается оттого, что в носу свербит. Склонившись над ним, Кроуфорд подворачивает бахромчатый край шелкового пледа - должно быть, эта длинная бахрома и щекотала ему лицо.
- Спасибо, - невнятно бормочет Йоджи. - Вам не обязательно…
- Всё в порядке, - ровно отзывается Кроуфорд. - Спите. Иногда и о вас кто-то должен позаботиться.
Йоджи думает, что, пожалуй, так даже лучше. Он всё равно не смог бы улечься в постель Шульдиха на глазах у Кроуфорда. Но и возвращаться на свой давно остывший - во всех смыслах - футон не очень-то хотелось.
Что ж, диван так диван.
Он закрывает глаза и снова проваливается в темноту.
Следующее пробуждение оказывается еще менее приятным: затылок пульсирует, лоб трещит, а в рот будто затолкали грязную тряпку.
Ого. Давно не было так хреново...
- Проснулись? - В комнату входит Кроуфорд - отвратительно свежий, с влажными после душа волосами, в чистой рубашке с подвернутыми до локтей рукавами.
«У него что, запас одежды где-то здесь?» - с внезапной ревностью думает Йоджи.
- Выпейте это. - Кроуфорд протягивает ему стакан воды, в которой с шипением растворяется таблетка.
С трудом заставив себя сесть, Йоджи жадно прикладывается к стакану.
- Разве у нас в аптечке есть детоксиканты?
- Разумеется, есть. Шульдиху они тоже порой необходимы. Вы не знали?
«Нет, - язвительно думает Йоджи. - Наверно, мы были не настолько близки.
А может, нам просто было не до того, чтобы напиваться».
Он со стоном откидывается обратно на диванную подушку, прикрыв глаза рукой.
- Который час?
- Шесть, - сухо информирует Кроуфорд. - Поднимайтесь, завтрак почти готов.
После душа Йоджи чувствует в себе достаточно решимости проглотить немудреный завтрак - апельсиновый сок, яичницу с беконом и кофе.
Штора окна поднята, и утро бликует солнечными лучами на глянцевых фасадах кухни. Кроуфорд молча отпивает из чашки, глядя прямо перед собой загадочным и немного усталым взглядом сильно близорукого человека. С ним хорошо молчать: легко и уютно, как с Шульдихом - трепаться обо всем на свете.
Шульдих.
Как он там?
Йоджи всего раз в жизни загремел в больницу - в пятнадцать лет, с аппендицитом. Самым неприятным - после тупой непрерывной боли, от которой хотелось сдохнуть - были медсестры, начинавшие бродить по палатам в жуткую рань, в часы самых сладких снов.
- Надеюсь, его не станут будить слишком рано.
Кроуфорд испытующе смотрит на него, выразительно приподняв бровь:
- Он этого заслуживает, не находите?
- Он заслуживает куда большего, - горько усмехается Йоджи. - Не люблю мелочиться.
- Большее он тоже получит, - бесстрастно роняет Кроуфорд. - Психиатрическая лечебница - не курорт.
Йоджи вздрагивает и отводит глаза.
Кроуфорд допивает кофе, собирает посуду со стола и запускает посудомойку.
- Побудете тут до его возвращения? Я распоряжусь насчет еды и уборки.
- Нет, спасибо. Поживу у друга.
- Тогда собирайтесь, я вас отвезу. Мне надо в издательство к восьми.
Он надевает пиджак, зачехляет ноутбук и, выйдя в прихожую, обувается. Помедлив, снимает очки, аккуратно протирает линзы салфеткой. Без очков он кажется немногим старше самого Йоджи.
- И все-таки, Кудо-сан… Могу я что-нибудь сделать для вас?
- Напишите мне хорошую рекомендацию, - говорит Йоджи. - Всегда пригодится.
- Разумеется. Тем более, я и сам собирался… - Кроуфорд цепляет оправу обратно на нос и открывает дверь. - Жду вас в машине.
Йоджи складывает свои немногочисленные пожитки в сумку. Повинуясь внезапному порыву, обходит комнаты и отдергивает шторы со всех окон. На минутку задержавшись на пороге, окидывает взглядом комнату Шульдиха - залитая естественным светом, она кажется совсем чужой.
«Знаешь, я ненавидел это место. Но с тобой мне было здесь хорошо... даже когда ты вел себя как мудак.
Да, я злюсь. На вас обоих - но в основном на тебя. Ты мог хотя бы сказать мне в лицо, а не передавать свое «отъебись, Кудо» через него?! Я думал, что имею право на честность.
Ладно, проехали.
Спасибо... и удачи».
***
(Пару месяцев спустя)
[email protected]
Кому: [email protected]
Привет.
Слушай, я всё ждал, пока отпустит, но оно как-то не отпускает, поэтому… ну, вдруг мне станет легче, если я скажу тебе, что ты сволочь?
Возможно, мне следовало написать это тысячу раз на бумаге, а потом разорвать ее в мелкие клочки или сжечь, но… я и сам не ангел, ясно? И, может, я хочу, чтобы тебе тоже было больно. Чуть-чуть.
Шульдих, ты - сволочь.
Я открыл все окна в твоей квартире. Просто подумал, что… сам не знаю, о чем я думал. Наверно, надеялся, что, когда ты вернешься, это уже не будет для тебя проблемой. Мне только потом пришло в голову, что сюрприз-то всё равно так себе.
В общем, имей в виду.
Если тебе интересно - я сейчас живу у Кена. Точнее сказать, ночую у Кена. С утра универ, вечером работа… Никакой личной жизни.
Кроуфорд дал мне такую рекомендацию, что мой рейтинг в агентстве взлетел до небес. Я теперь нарасхват.
Мой новый подопечный - парень с синдромом нечувствительности к боли. Оказывается, это очень опасно: он может порезаться или обжечься и даже не заметить. Жутко религиозный: всё время цитирует Библию - я ее скоро наизусть выучу.
Тоже гайдзин, представляешь? Откуда-то с Британских островов. Везет мне на вас в последнее время…
Кен замучил меня расспросами, будет ли продолжение «Охотников». Не знаю, что отвечать.
Я, кстати, прочитал. С самого начала до… того места, где ты остановился. Не могу похвастаться, что начал лучше понимать тебя - по-моему, большего бреда… ладно, прости.
P.S. Я скучаю по тебе.
P.P.S. Особенно по ночам.
[email protected]
Кому: [email protected]
Новый гайдзин, да? Симпатичный?
[email protected]
Кому: [email protected]
Ревнуешь?
[email protected]
Кому: [email protected]
Идиот.
[email protected]
Кому: [email protected]
Сам такой. Ты же меня отшил.
[email protected]
Кому: [email protected]
Я не отшивал.
Йоджи.
Ты сказал, что хочешь, чтобы у меня был выбор. Может, я хочу, чтобы у тебя он тоже был. Так же типа честно, да?
[email protected]
Кому: [email protected]
Твою же мать…
Ты, самовлюбленный засранец! Испугался конкуренции?
[email protected]
Кому: [email protected]
Мечтай. Такие, как я, на дороге не валяются.
[email protected]
Кому: [email protected]
Кончай играть в эти игры, ты всё равно не знаешь правил. Скажи мне один раз, прямо, откровенно.
Хочешь меня? Да или нет?
[email protected]
Кому: [email protected]
Да.
P.S. Кончай страдать хуйнёй и позвони. Ты же не удалил мой номер?
Эпилог
Шульдих сидит на скамейке во дворе клиники, сгорбившись, сунув руки в карманы, вяло ковыряет пятками кроссовок песок дорожки. На звук шагов он вскидывается и, хмуро глянув на Йоджи, красноречиво пинает сумку с вещами.
- Прости, спешил как мог. Работа… - Йоджи плюхается рядом на скамейку. - Давно ждешь?
- Да… нет. - Шульдих встряхивает головой. Рыжая шевелюра расчесана - волосок к волоску - и убрана в аккуратный хвост на затылке.
- Кто это сделал? - без выражения спрашивает Йоджи.
Шульдих едва заметно ухмыляется:
- Медсестра. Ито Аска, или что-то такое.
- Тебе идет, - помолчав, говорит Йоджи.
- Да ладно, - насмешливо отзывается Шульдих.
Йоджи закидывает ногу на ногу, барабанит пальцами по обтянутому узкими джинсами колену.
- Ну, давай, - говорит Шульдих. - Тебе же хочется.
Йоджи протягивает руку к его затылку, осторожно стаскивает резинку, взлохмачивает волосы.
- Читаете мои мысли, герр Хайдер?
- Не так это сложно, как ты себе воображаешь.
Йоджи достает из кармана пачку и, выщелкнув сигарету, чиркает зажигалкой.
- Эй, ты же бросил! - напоминает Шульдих.
- Бросишь с тобой… - Йоджи отворачивается, тонкой струйкой выпуская дым в сторону.
- Куда ты денешься, - ровно говорит Шульдих. - Я не хочу, чтобы от моего парня воняло сигаретами.
Йоджи давится дымом, закашливается так, что на скулах вспыхивают красные пятна. Восстановив дыхание, он медленно, с нарочитым удовольствием докуривает сигарету до самого фильтра. Загасив окурок, выбрасывает в урну. Отправляет следом полупустую пачку.
- Идем?
- Ага. - Шульдих поднимается со скамейки, закидывает сумку на плечо. - Где машина?
Йоджи усмехается:
- Машины нет, бэби. Ты такой бледный, тебе надо больше гулять. Пройдемся пару кварталов, а потом поймаем такси.
- А… - запальчиво начинает Шульдих.
- А если будет страшно, - весело перебивает Йоджи, - можешь держать меня за ручку.
Шульдих презрительно фыркает и, не дожидаясь его, выбирается на аллею, ведущую к воротам клиники. Йоджи догоняет, пристраивается рядом.
На кустах по обеим сторонам аллеи доцветают поздние розы, в траве светятся ликорисы, рыжие и растрепанные; на клумбах сияют созвездия мелких хризантем. Ликорисы шепчут о смерти, хризантемы пахнут осенью и грустными воспоминаниями. Розы пахнут розами.
Перед воротами Шульдих берет Йоджи за руку.
Конец
Саундтрек для титров
Йоджи рассыпает кофе, проливает кипяток на руку, шепотом матерится. Хочется бросить всё и пойти куда-нибудь выкурить сигарету. Или две.
Минут через сорок, услышав шаги, он выходит в прихожую. Молча стоит, прислонившись к стене, внутренне готовый ко всему. Кроуфорд вправе уволить его ко всем чертям. Он и сам поступил бы так же.
Кроуфорд неторопливо зашнуровывает остроносые кожаные туфли. Выпрямляется, глядя непроницаемо и немного снисходительно - а может, так кажется оттого, что он на полголовы выше.
- Вы отлично справились, Кудо-сан. Уверены, что хотите отказаться от вознаграждения?
Йоджи передергивается: в свете произошедшего слово «вознаграждение» звучит как издевка.
- Я понятия не имею, что натворил, - честно говорит он. - Нет, я всё пони… то есть, я ничего не понимаю. Ладно. Единственное, от чего я не хочу отказываться - это Шульдих. Получается, это я вам должен, а не вы мне.
Кроуфорд сдержанно улыбается самыми уголками губ.
- Всё будет хорошо… я думаю, - говорит он, прежде чем закрыть за собой дверь.
Шульдих, нахохленный и помятый спросонок, появляется еще через четверть часа. Йоджи сидит на диване в гостиной, бездумно вертит в руках пустую кружку из-под кофе.
Шульдих с размаху плюхается рядом и, ойкнув, тут же подскакивает. Опасливо усаживается обратно, подобрав ноги.
- У тебя есть лицензия на оказание медицинских услуг?
Йоджи изумленно оборачивается к нему:
- Ты серьезно? Сейчас?
- Я рассчитывал, что задница у меня будет болеть в другом месте.
- Виноват, промахнулся.
Кажется, прозвучало резче, чем хотелось. Шульдих морщится, вскидывает руку ко рту, прикусывает ноготь. На запястьях - синяки от веревки.
Йоджи приносит ему кофе.
- Я был… сильно неадекватен? - Шульдих нетерпеливо глотает, обжигается, со свистом втягивает воздух сквозь зубы.
- Абсолютно невменяем.
- И это навело тебя на мысль…
- Я всё сказал Кроуфорду, - перебивает Йоджи. - Он же поэтому приезжал? Повторять не хочу.
Шульдих смотрит на него, холодно сузив глаза:
- Тебе… неприятно?
«Ага. Ты даже не представляешь, насколько.
Идиот».
Йоджи досадливо закатывает глаза:
- Не думай, что я… Что бы там ни было - дело не в тебе.
Слова падают, как осенние листья, сухо и бессмысленно. Он изо всех сил хочет помочь, но, если на то пошло, он и сам сейчас растерян и удручен не меньше.
Шульдих выдает самую развязную из своих ухмылок:
- Не во мне? Спасибо, успокоил. Кто-то трахнул меня, забыв спросить разрешения - и дело даже не в моей фатальной неотразимости. Я тут вообще ни при чем, всего лишь подвернулся под...
- Перестань, - тихо говорит Йоджи. - Ты же не такой.
- Не... какой? Не тот, кого можно оттрахать без разрешения?
«Не тот, кто будет говорить об этом с улыбкой».
- А ты-то кто такой, Йоджи? С чего ты взял, что разбираешься во мне? Вот это и называется «чуять жопой», да?
«Заткнись».
Йоджи обнимает его.
Шульдих скованно вырывается - недопитый кофе выплескивается из кружки. Йоджи почти разжимает руки - потому что, кем бы он ни был, он совершенно точно не тот, кто будет удерживать силой - но Шульдих сдается первым, будто выдыхается разом и, брезгливо скривившись, принимается вытирать забрызганную ладонь о футболку. Йоджи отбирает кружку, на ощупь отставляет в сторону; гладит его по волосам, распутывает пальцами сбившиеся в колтуны пряди.
Черт, он что их, вообще никогда не расчесывает?!
- Брэд хочет заставить меня вспомнить, - бесцветно сообщает Шульдих.
- Как?
- Есть методы, он сказал. Гипноз. Электрошок.
- Надеюсь, насчет последнего ты шутишь?
Он неопределенно дергает плечом:
- Какая разница… Я отказался.
- Почему?
Шульдих отстраняется. Смотрит куда-то вбок, упрямо поджав губы:
- Мне не нужны подробности.
Облокотившись о спинку дивана, Йоджи расстроенно опускает подбородок на руку. Наверняка ему еще не раз придется беседовать с жертвами… такого рода преступлений. Он только не ожидал, что одно из них коснется его лично.
Он не готов…
- А вдруг нечего вспоминать? Вдруг я ошибся?
Пулю в лоб, детектив. Вот чем такие ошибки исправляются.
- Ты так не думаешь, - возражает Шульдих.
Йоджи молчит, в который раз осмысливая вчерашнее.
- Нет, - наконец, говорит он.
Шульдих выразительно пожимает плечами, будто говоря: «Ну, вот».
В первую секунду Йоджи польщен и напуган одновременно, но он тут же одергивает себя. Не то чтобы Шульдих настолько доверял его суждениям. Скорее, предыдущий опыт, сохранившиеся воспоминания о том времени подсказывают ему, что такое не исключено.
«Кто это был? - думает Йоджи. - Кто-то знакомый? Близкий друг? Безымянный ублюдок в подворотне?»
Если честно, ему всё равно. Он вообще не может заставить себя думать о преступнике как о реальном человеке. Не может даже возненавидеть его - и, пожалуй, ему немного стыдно за это. Наверно, он должен быть в ярости - как порядочный гражданин, будущий представитель закона и... друг пострадавшего.
На деле ему просто очень, очень…
...очень жаль.
Случись подобное с ним самим, он тоже не горел бы желанием узнать подробности. А если на тот момент забвение было единственным способом выжить и не сойти с ума? Подумать страшно, что...
«Вот только это выживание - не жизнь, нет - оно тебя убивает. Таким, как ты, нельзя без воздуха и солнца. Никому нельзя, но тебе особенно... потому что ты - особенный.
Ты же хочешь жить. Гулять по улицам в модных шмотках. Танцевать. Гонять на машинах, летать самолетами. Встречаться с людьми по ту сторону окна. Заниматься сексом в общественных местах - с теми, кого выберешь сам.
Ну же, рискни. Ты не умрешь, если позволишь себе вспомнить».
Сказать бы это вслух, не опасаясь спровоцировать взрыв. Но приходится быть осторожным - до отвращения осторожным, будто на оживленном перекрестке с завязанными глазами - и оттого получается плохо, неубедительно:
- Давай не будем... драматизировать. Представь, что у тебя внутри заноза: ее не видно, но там всё равно болит. И будет, пока не вытащишь. Я понимаю, что трудно - но ты справишься. Ты сильный. С твоей болезнью не то что выйти из дома, а переехать на другой конец света… кто бы смог? Я - точно нет.
- До сих пор под впечатлением, да? - с коротким смешком замечает Шульдих. - Я пять лет живу с этой, как ты выразился, занозой. Я, блядь, вырос с ней! Что от меня останется, если ее вытащить? Кем я стану?
«Тем, кем должен был стать», - хочет сказать Йоджи.
Но ведь это неправда. Тем, кем он мог бы быть, сложись всё иначе, Шульдиху уже не стать. Пять лет - почти четверть жизни...
Мы - это всё, что с нами происходит, так? Иногда из хорошего получается плохое, а из плохого - хорошее. Песчинка ранит моллюска - и вырастает жемчужина.
«Как по-вашему, психические расстройства - стимул к проявлению таланта или препятствие для его развития?»
Плевать мне на его талант. Я просто хочу, чтобы...
По дурацкой привычке Йоджи пытается прикрыть смятение шуткой:
- Вряд ли ты окажешься еще большим засранцем, чем сейчас. Не бойся, я тебя не разлюблю.
- Бэби, это не твоя личная история, - ровно отзывается Шульдих. - Что, если я разлюблю?
Йоджи сглатывает, едва не подавившись воздухом. В мозгу всплывает сразу несколько вариантов остроумных ответов.
Йоджи Кудо - человек, которому всегда есть, что сказать.
- Я просто хочу, чтобы у тебя был выбор, - говорит он. И, все-таки не удержавшись, добавляет: - Попробуй, вдруг понравится.
Шульдих тянется за кружкой. Забивается в угол дивана, обняв колени, медленно допивает остывший кофе.
- Йоджи. Давай о чем-нибудь другом, а?
На минуту повисает молчание.
- Я не знаю, о чем, - признается Йоджи.
«Я боюсь с тобой разговаривать, - думает он. - Кто знает, какие еще у тебя… триггеры».
- Да еб твою... - остервенело выплевывает Шульдих. Он вскакивает с дивана и скрывается у себя комнате, громко хлопнув дверью. Через минуту оттуда доносится невнятный отзвук телефонного разговора.
Когда он возвращается, то выглядит измотанным, как после тяжелой работы, но спокойным.
- Брэд договорится с клиникой на понедельник. А теперь можем мы, наконец, оставить эту тему и заняться чем-нибудь повеселее? Хочу кино и лакричные улитки.
- Улитки закончились, - говорит Йоджи. - Как насчет японских сладостей?
- Я только за. - Шульдих укладывается на спину - головой ему в колени - обхватывает за пояс одной рукой, шарит пальцами под футболкой. - Обожаю… японские сладости.
- Тебе когда-нибудь бывает достаточно? - завороженно спрашивает Йоджи.
- А тебе? - Шульдих поворачивается на бок, трется носом о натянувшийся шов его домашних брюк и, прикусив пластиковый наконечник шнурка, медленно развязывает. Зубами.
Ох, черт…
Йоджи не скрывает желания - такое не скроешь, да и зачем? Шульдих знает.
«С тобой - никогда».
Утром понедельника Йоджи выводит его из подъезда, будто какую-нибудь рок-звезду: быстро, почти бегом, обняв за талию, укрыв собой. Капюшон толстовки надвинут на лоб, солнечные очки на пол-лица... Странно: можно подумать, Шульдих хочет спрятаться от мира.
На самом деле он хочет спрятать мир от себя. Свернуть, как мешающее окно в браузере. Задернуть шторой, как уличный пейзаж.
Но ведь он, Йоджи - тоже часть… пейзажа.
Кроуфорд ждет, прислонившись к вымытому до блеска капоту темно-серого Шеви Камаро. При их появлении распахивает заднюю дверь. Шульдих ныряет в салон, дверь захлопывается. Стекла зашторены - даже рукой не махнуть на прощанье.
- Всего доброго, Кудо-сан. - Кроуфорд садится за руль, и машина трогается с места.
По дороге в университет Йоджи покупает пачку Winston Blue и зажигалку. Привычным щелчком выбив сигарету, закуривает, с наслаждением вдыхая дым, едкий, но живительный, как нагоняй от верного друга.
«Не боитесь умереть от рака легких?»
«Я боюсь, что ты не вернешься… ко мне».
«Что, если я разлюблю?»
«Я даже не знаю, любил ли ты меня. Придурок…»
По улицам несутся автомобили, деловито спешат прохожие. Бегут школьницы, придерживая развевающиеся плиссированные юбочки. Летнее солнце золотит стены домов. День занимается яркий, но ветреный.
Что-то меняется.
Йоджи всегда радостно встречал перемены, охотно подставлялся свежему ветру - почему же теперь...
Он хочет вычеркнуть из жизни последние несколько дней. Вернуться назад - и не ворошить осиное гнездо Шульдиховой личности. Чтобы всё осталось по-прежнему.
Он так сильно этого хочет...
Почти что больше всего на свете.
Когда он открывает дверь, в квартире горит свет. В углу прихожей - одинокая пара туфель, явно принадлежащих Кроуфорду.
Йоджи скидывает мокасины и проходит в гостиную.
Кроуфорд сидит на диване, что-то печатая в пристроенном на коленях ноутбуке. На журнальном столике - пузатая золотисто-зеленая бутылка и два стакана-тумблера.
- А, вот и вы, Кудо-сан. - Он закрывает крышку ноутбука и откладывает его в сторону. - Присаживайтесь. Вы пьете ирландский виски?
- Не знаю, не пробовал, - рассеянно отзывается Йоджи. - Где Шульдих?
- Ему пришлось задержаться в клинике.
- Надолго?
- Боюсь, что да. - Кроуфорд откручивает пробку и разливает виски. - Присоединяйтесь. Отпразднуем.
Йоджи опускается на другой конец дивана, тянется за стаканом, залпом опрокидывает в себя благородный напиток. Внутри разливается жар, сердце выдает барабанную дробь.
- Что это значит?
Кроуфорд подливает еще.
- Не торопитесь, - сдержанно советует он. - Разговор будет… долгий.
- Начинайте.
- Для начала я немного расскажу вам о Шульдихе. - Кроуфорд обхватывает стакан длинными пальцами и, немного поводив перед лицом, чтобы оценить аромат, делает глоток. - Он был не единственным в своей семье обладателем нестабильной психики: его мать страдала биполярным расстройством. Неоднократно пыталась покончить с собой, пару раз - у него на глазах. Она умерла три года назад - по иронии судьбы, от аневризмы. До совершеннолетия он успел пожить в нескольких приемных семьях, с периодическими возвращениями домой.
- А отец? - встревает Йоджи.
- Он вырос без отца.
«У меня нет семьи».
А ты решил, что это метафора? Потому что в глубине души считал его ублюдком, способным отречься от своих близких? Заслуживающим, чтобы они отреклись от него?
- После ее смерти я убедил Шульдиха приехать в Японию. Организовал перелет - не спрашивайте, сколько мне это стоило - нашел отличную клинику в Синдзюку. Он отправился туда прямиком из аэропорта. Там-то мы и увидели друг друга, что называется, воочию. - Кроуфорд делает паузу и, смакуя, отпивает из стакана. - Он принял приглашение человека, с которым познакомился полгода назад в чате. Выдержал полсуток в самолете. Согласился на работу, которой никогда не занимался профессионально. Я был… впечатлён.
«Я тоже, - думает Йоджи. - Только я купился на другое. Должно быть, это что-нибудь говорит обо мне».
- Это была его вторая по счету клиника. В отличие от первого раза, ему хотя бы не стало хуже. В сущности, им даже кое-что удалось: снять острую фазу и разработать схему медикаментозной поддержки. После чего он решил, что с него хватит. Видите ли, он из тех, кто способен на подвиги в отчаянных обстоятельствах, но слишком ленив и беспечен, чтобы напрягаться, когда всё и без того идет неплохо.
- Если его устраивает… - начинает Йоджи, из неистребимой склонности противоречить.
- Его устраивает, что я рядом и решаю проблемы, - жестко обрывает Кроуфорд. - Он отказывается понимать, что мои ресурсы не безграничны и что человеческий мозг тоже подвержен энтропии. По мере сил я пытаюсь облегчить его положение, но, если перестать бороться, распад личности неизбежен. Вопрос времени.
Горлышко бутылки позвякивает о стекло, виски с тихим бульканьем переливается в тумблер.
- Зона комфорта - коварная штука. - Кроуфорд скупым жестом обводит комнату. - Мне необходимо было выкурить его отсюда, а сильные эмоции - верный способ подтолкнуть к переменам. Поэтому я выбрал вас.
- С чего... - Йоджи откашливается, смачивает горло очередным глотком. - С чего вы взяли, что я могу вызвать у него… сильные эмоции?
- Кудо-сан... вы себя в зеркало давно видели?
Йоджи вспоминает, как они с Шульдихом вместе смотрели в зеркало ванной - вспоминает так живо и ярко, что становится не по себе.
Черт, да что с тобой такое?!
Всё нормально. Просто усталость. Вечера напролет в чужой квартире со слепыми окнами: без солнца, без друзей (когда ты в последний раз встречался с Кеном? или разговаривал с Аской о чем-то важнее расписания лекций?). Без веселого отрыва в клубах. Без легкого и привычного, как дыхание, флирта с девушками. Без возможности всласть оттрахать кого-нибудь...
Без уверенности, что ему нужны твои жертвы.
- Это комплимент? - нахально уточняет Йоджи.
- Не совсем. Хотите услышать, чем закончилось пребывание Шульдиха в последней приемной семье? У него случился роман с другим воспитанником - мальчиком на год младше. Кристоф Вон, этнический кореец. Фото показать?
- У вас и фото есть? - хмыкает Йоджи. - Не надо. Я понял.
- Тип внешности, да. Вы, несомненно, привлекательны, но… красивых много, а мне нужен был твердый шанс. Согласен, затея более чем сомнительная - как с точки зрения логики, так и с точки зрения морали...
- О, неужели, - вполголоса роняет Йоджи. - Это он дал вам фотографию?
Кроуфорд понимающе улыбается, глядя на него с каким-то сочувственным интересом:
- Нет. Шульдих не знает, что она у меня есть. Иначе мне вряд ли удалось бы убедить его в случайности вашего сходства.
Йоджи подносит стакан ко рту, отпивает, проводит языком по губам, уже слегка занемевшим от алкоголя. Наверно, не стоило пить: временами способность владеть собой - важнее комфорта, даримого анестезией.
Да пошло оно...
- Когда об их связи стало известно, родственники мальчика устроили бурный скандал, добились его возвращения домой и наложили категорический запрет на встречи, - продолжает Кроуфорд. - По всей видимости, Шульдих… плохо перенес разлуку. Насколько плохо - могу только догадываться. Он не очень-то склонен к откровенностям.
- Еще бы, - горько замечает Йоджи. - Он и без того доверил вам слишком много. И вы этим воспользовались.
- Можно сказать и так. Но я бы сформулировал иначе: я поставил на вас и выиграл.
- А если в этой клинике ему тоже не помогут?
- Я найду способ уложить его в следующую.
Йоджи закусывает губу, сдерживая неуместный приступ веселья.
«Он найдет. Шульдих, мать твою, лечись и не доводи его. Неизвестно, что он придумает в следующий раз».
- А дальше?
- Шульдиха тоже вернули матери - он был потрясён и несчастен, но здоров - а потом… случилось что-то еще. Что-то, от чего он уже не смог оправиться. Через несколько месяцев он перестал выходить из дома.
- Так он вспомнил?
- Да, - коротко говорит Кроуфорд.
- Хорошо. - Йоджи кивает. Помедлив, с сомнением косится на него: - Это ведь… хорошо?
- Я не очень-то разбираюсь в психиатрии - но давайте посмотрим, что у нас есть. Факторы, способствовавшие возникновению болезни, известны. Обстоятельство, давшее старт ее развитию, выяснено... благодаря вам - и, должен заметить, это превзошло мои самые смелые ожидания. - Кроуфорд методично загибает пальцы, один за другим. - Ближайшая задача лечения - проработать последствия травмы - определена. Что еще... а, самое главное: добрая воля пациента. Желание выздороветь и согласие на лечение, каким бы сложным и неприятным оно ни казалось. Прогноз? На мой взгляд, вполне благоприятный. - Он разжимает руку, демонстрируя открытую ладонь. - Я признаю, что выбранные средства не отличались этичностью, но в данном случае они оправданы целью. Вы не согласны?
Йоджи цедит виски, откинувшись на спинку дивана. "Неэтично", мать вашу?! Не то слово. Подло. Обидно...
Неромантично, да? Ха-ха.
Я не хотел... зачем мне было знать?
Неправильный вопрос, Йоджи. Попробуй еще раз.
Это что-нибудь меняет?
Так-то лучше. И?
Ни хрена.
- Когда его можно навестить?
- Кудо-сан… он просил передать вам, что его не нужно навещать.
А вот это - меняет.
Йоджи одним глотком осушает стакан. Виски приятно обжигает горло, оставляя во рту едва заметный привкус ванили и шоколада - словно кто-то добрый обнял и баюкает, тихо нашептывая, что всё будет хорошо… когда-нибудь.
Кроуфорд вот тоже...
- Вы обещали, что всё будет хорошо, - с нелепым упреком напоминает Йоджи, только чтобы что-нибудь сказать. Нельзя же сидеть и молча глушить выпивку с таким видом, будто...
Будто потерял гораздо больше, чем работу.
- Возможно, я имел в виду «у него». - Кроуфорд невозмутимо рассматривает виски на просвет, но голос его звучит почти мягко. - Кудо-сан, я ведь не провидец. Вряд ли я мог вам что-то обещать. Мне казалось, он… впрочем, неважно. Я и сам не всегда понимаю, что творится у него в голове. Но, по-моему, отчаиваться рано.
- Я не отчаиваюсь, - мрачно говорит Йоджи. - Я с ним с ума сойду. Дайте адрес клиники, я себе тоже место забронирую. Есть у них отделение для безнадежных кретинов?
Кроуфорд ухмыляется, насмешливо и неожиданно заразительно:
- Боюсь, эта клиника вам не по карману. Особенно учитывая, что последний месяц вы отработали... на голом энтузиазме.
- Плесните еще. - Йоджи вспыхивает, но невольно усмехается в ответ, пододвигая стакан. - Можно подумать, вы с ним за деньги возитесь. У вас-то какой интерес, м?
Кроуфорд задумчиво гоняет виски по своему стакану.
- Скажем так, у меня слабость к сложным задачам. Особенно к тем, что вообще не по моему профилю.
С минуту Йоджи размышляет, кто из них настоящий псих: Шульдих, свихнувшийся из-за своего прошлого, сам он, свихнувшийся из-за Шульдиха, или Кроуфорд, для которого оба они - только условие задачи.
- Вы его любите, - наконец, говорит он.
Кроуфорд укоризненно качает пальцем:
- Это моя реплика.
- Нет, я-то… со мной понятно. Но вы! - Йоджи горячится. Слишком много мыслей, еще больше чувств - и все они совершенно недоступны внезапно разленившемуся языку. - Оставили его там - в незнакомом месте, с чужими людьми. Его будут… трогать…
- Иногда жестокость - одна из форм милосердия. Вы этого еще не выучили - с вашей-то работой и вашей будущей профессией? - Кроуфорд наливает ему и слегка неверным толчком отправляет тумблер по столешнице. - Простите, если задел. У меня не было такого намерения.
- Нет, вы правы, - подумав, признает Йоджи.
Когда же ты научишься…
Кроуфорд наклоняет бутылку над своим стаканом, с откровенным удивлением наблюдая, как остаток виски выплескивается из горлышка.
- Смотрите-ка... А ведь что-то подсказывало мне, что спиртного не хватит.
- Кроуфорд-сан, - говорит Йоджи. - Вы пьете бренди?
Он просыпается оттого, что в носу свербит. Склонившись над ним, Кроуфорд подворачивает бахромчатый край шелкового пледа - должно быть, эта длинная бахрома и щекотала ему лицо.
- Спасибо, - невнятно бормочет Йоджи. - Вам не обязательно…
- Всё в порядке, - ровно отзывается Кроуфорд. - Спите. Иногда и о вас кто-то должен позаботиться.
Йоджи думает, что, пожалуй, так даже лучше. Он всё равно не смог бы улечься в постель Шульдиха на глазах у Кроуфорда. Но и возвращаться на свой давно остывший - во всех смыслах - футон не очень-то хотелось.
Что ж, диван так диван.
Он закрывает глаза и снова проваливается в темноту.
Следующее пробуждение оказывается еще менее приятным: затылок пульсирует, лоб трещит, а в рот будто затолкали грязную тряпку.
Ого. Давно не было так хреново...
- Проснулись? - В комнату входит Кроуфорд - отвратительно свежий, с влажными после душа волосами, в чистой рубашке с подвернутыми до локтей рукавами.
«У него что, запас одежды где-то здесь?» - с внезапной ревностью думает Йоджи.
- Выпейте это. - Кроуфорд протягивает ему стакан воды, в которой с шипением растворяется таблетка.
С трудом заставив себя сесть, Йоджи жадно прикладывается к стакану.
- Разве у нас в аптечке есть детоксиканты?
- Разумеется, есть. Шульдиху они тоже порой необходимы. Вы не знали?
«Нет, - язвительно думает Йоджи. - Наверно, мы были не настолько близки.
А может, нам просто было не до того, чтобы напиваться».
Он со стоном откидывается обратно на диванную подушку, прикрыв глаза рукой.
- Который час?
- Шесть, - сухо информирует Кроуфорд. - Поднимайтесь, завтрак почти готов.
После душа Йоджи чувствует в себе достаточно решимости проглотить немудреный завтрак - апельсиновый сок, яичницу с беконом и кофе.
Штора окна поднята, и утро бликует солнечными лучами на глянцевых фасадах кухни. Кроуфорд молча отпивает из чашки, глядя прямо перед собой загадочным и немного усталым взглядом сильно близорукого человека. С ним хорошо молчать: легко и уютно, как с Шульдихом - трепаться обо всем на свете.
Шульдих.
Как он там?
Йоджи всего раз в жизни загремел в больницу - в пятнадцать лет, с аппендицитом. Самым неприятным - после тупой непрерывной боли, от которой хотелось сдохнуть - были медсестры, начинавшие бродить по палатам в жуткую рань, в часы самых сладких снов.
- Надеюсь, его не станут будить слишком рано.
Кроуфорд испытующе смотрит на него, выразительно приподняв бровь:
- Он этого заслуживает, не находите?
- Он заслуживает куда большего, - горько усмехается Йоджи. - Не люблю мелочиться.
- Большее он тоже получит, - бесстрастно роняет Кроуфорд. - Психиатрическая лечебница - не курорт.
Йоджи вздрагивает и отводит глаза.
Кроуфорд допивает кофе, собирает посуду со стола и запускает посудомойку.
- Побудете тут до его возвращения? Я распоряжусь насчет еды и уборки.
- Нет, спасибо. Поживу у друга.
- Тогда собирайтесь, я вас отвезу. Мне надо в издательство к восьми.
Он надевает пиджак, зачехляет ноутбук и, выйдя в прихожую, обувается. Помедлив, снимает очки, аккуратно протирает линзы салфеткой. Без очков он кажется немногим старше самого Йоджи.
- И все-таки, Кудо-сан… Могу я что-нибудь сделать для вас?
- Напишите мне хорошую рекомендацию, - говорит Йоджи. - Всегда пригодится.
- Разумеется. Тем более, я и сам собирался… - Кроуфорд цепляет оправу обратно на нос и открывает дверь. - Жду вас в машине.
Йоджи складывает свои немногочисленные пожитки в сумку. Повинуясь внезапному порыву, обходит комнаты и отдергивает шторы со всех окон. На минутку задержавшись на пороге, окидывает взглядом комнату Шульдиха - залитая естественным светом, она кажется совсем чужой.
«Знаешь, я ненавидел это место. Но с тобой мне было здесь хорошо... даже когда ты вел себя как мудак.
Да, я злюсь. На вас обоих - но в основном на тебя. Ты мог хотя бы сказать мне в лицо, а не передавать свое «отъебись, Кудо» через него?! Я думал, что имею право на честность.
Ладно, проехали.
Спасибо... и удачи».
***
(Пару месяцев спустя)
[email protected]
Кому: [email protected]
Привет.
Слушай, я всё ждал, пока отпустит, но оно как-то не отпускает, поэтому… ну, вдруг мне станет легче, если я скажу тебе, что ты сволочь?
Возможно, мне следовало написать это тысячу раз на бумаге, а потом разорвать ее в мелкие клочки или сжечь, но… я и сам не ангел, ясно? И, может, я хочу, чтобы тебе тоже было больно. Чуть-чуть.
Шульдих, ты - сволочь.
Я открыл все окна в твоей квартире. Просто подумал, что… сам не знаю, о чем я думал. Наверно, надеялся, что, когда ты вернешься, это уже не будет для тебя проблемой. Мне только потом пришло в голову, что сюрприз-то всё равно так себе.
В общем, имей в виду.
Если тебе интересно - я сейчас живу у Кена. Точнее сказать, ночую у Кена. С утра универ, вечером работа… Никакой личной жизни.
Кроуфорд дал мне такую рекомендацию, что мой рейтинг в агентстве взлетел до небес. Я теперь нарасхват.
Мой новый подопечный - парень с синдромом нечувствительности к боли. Оказывается, это очень опасно: он может порезаться или обжечься и даже не заметить. Жутко религиозный: всё время цитирует Библию - я ее скоро наизусть выучу.
Тоже гайдзин, представляешь? Откуда-то с Британских островов. Везет мне на вас в последнее время…
Кен замучил меня расспросами, будет ли продолжение «Охотников». Не знаю, что отвечать.
Я, кстати, прочитал. С самого начала до… того места, где ты остановился. Не могу похвастаться, что начал лучше понимать тебя - по-моему, большего бреда… ладно, прости.
P.S. Я скучаю по тебе.
P.P.S. Особенно по ночам.
[email protected]
Кому: [email protected]
Новый гайдзин, да? Симпатичный?
[email protected]
Кому: [email protected]
Ревнуешь?
[email protected]
Кому: [email protected]
Идиот.
[email protected]
Кому: [email protected]
Сам такой. Ты же меня отшил.
[email protected]
Кому: [email protected]
Я не отшивал.
Йоджи.
Ты сказал, что хочешь, чтобы у меня был выбор. Может, я хочу, чтобы у тебя он тоже был. Так же типа честно, да?
[email protected]
Кому: [email protected]
Твою же мать…
Ты, самовлюбленный засранец! Испугался конкуренции?
[email protected]
Кому: [email protected]
Мечтай. Такие, как я, на дороге не валяются.
[email protected]
Кому: [email protected]
Кончай играть в эти игры, ты всё равно не знаешь правил. Скажи мне один раз, прямо, откровенно.
Хочешь меня? Да или нет?
[email protected]
Кому: [email protected]
Да.
P.S. Кончай страдать хуйнёй и позвони. Ты же не удалил мой номер?
Эпилог
Шульдих сидит на скамейке во дворе клиники, сгорбившись, сунув руки в карманы, вяло ковыряет пятками кроссовок песок дорожки. На звук шагов он вскидывается и, хмуро глянув на Йоджи, красноречиво пинает сумку с вещами.
- Прости, спешил как мог. Работа… - Йоджи плюхается рядом на скамейку. - Давно ждешь?
- Да… нет. - Шульдих встряхивает головой. Рыжая шевелюра расчесана - волосок к волоску - и убрана в аккуратный хвост на затылке.
- Кто это сделал? - без выражения спрашивает Йоджи.
Шульдих едва заметно ухмыляется:
- Медсестра. Ито Аска, или что-то такое.
- Тебе идет, - помолчав, говорит Йоджи.
- Да ладно, - насмешливо отзывается Шульдих.
Йоджи закидывает ногу на ногу, барабанит пальцами по обтянутому узкими джинсами колену.
- Ну, давай, - говорит Шульдих. - Тебе же хочется.
Йоджи протягивает руку к его затылку, осторожно стаскивает резинку, взлохмачивает волосы.
- Читаете мои мысли, герр Хайдер?
- Не так это сложно, как ты себе воображаешь.
Йоджи достает из кармана пачку и, выщелкнув сигарету, чиркает зажигалкой.
- Эй, ты же бросил! - напоминает Шульдих.
- Бросишь с тобой… - Йоджи отворачивается, тонкой струйкой выпуская дым в сторону.
- Куда ты денешься, - ровно говорит Шульдих. - Я не хочу, чтобы от моего парня воняло сигаретами.
Йоджи давится дымом, закашливается так, что на скулах вспыхивают красные пятна. Восстановив дыхание, он медленно, с нарочитым удовольствием докуривает сигарету до самого фильтра. Загасив окурок, выбрасывает в урну. Отправляет следом полупустую пачку.
- Идем?
- Ага. - Шульдих поднимается со скамейки, закидывает сумку на плечо. - Где машина?
Йоджи усмехается:
- Машины нет, бэби. Ты такой бледный, тебе надо больше гулять. Пройдемся пару кварталов, а потом поймаем такси.
- А… - запальчиво начинает Шульдих.
- А если будет страшно, - весело перебивает Йоджи, - можешь держать меня за ручку.
Шульдих презрительно фыркает и, не дожидаясь его, выбирается на аллею, ведущую к воротам клиники. Йоджи догоняет, пристраивается рядом.
На кустах по обеим сторонам аллеи доцветают поздние розы, в траве светятся ликорисы, рыжие и растрепанные; на клумбах сияют созвездия мелких хризантем. Ликорисы шепчут о смерти, хризантемы пахнут осенью и грустными воспоминаниями. Розы пахнут розами.
Перед воротами Шульдих берет Йоджи за руку.
Конец
Саундтрек для титров
@темы: OTP, WK, Агорафобия
