Driver picks the music, shotgun shuts his cakehole
Осторожно, тут опять энца)Он убирает зубную щетку в держатель, когда дверь резко распахивается и Шульдих вваливается в ванную. Увидев Йоджи, на секунду застывает; потом подходит ближе, останавливается у него за спиной, так что в зеркале появляется еще одно отражение.
- Доброе утро, Йоджи.
- Доброе утро, Шульдих… сан. - Йоджи тайком кусает губы: неудержимо хочется улыбаться. Он прижимает к лицу полотенце, прячет в него улыбку.
Шульдих кладет руки ему на талию, между поясом пижамных штанов и краем футболки с Шэрон Стоун.
Йоджи нравится, как Шульдих трогает его. В этом есть чистое тактильное удовольствие, вызов и немного собственничества. И легкий привкус отчаяния.
- Ты дома. Сегодня точно понедельник?
- Появление на лекциях в таком виде - вызов общественному порядку. - Йоджи опускает полотенце, вскидывает голову, открывая испещренную багровыми засосами шею.
Шульдих ухмыляется:
- Надень что-нибудь с высоким воротом.
- У меня нет ничего такого.
До сих пор ему не приходилось прятать свое тело. Йоджи по праву гордился им и считал, что любовные метки его только украшают.
Вчерашнего опыта он тоже не стыдится. Определенно, нет. Но…
Надо будет подумать об этом.
- У меня есть, - говорит Шульдих. - Дать?
- Мы уже делимся одеждой? - насмешливо интересуется Йоджи.
Кажется, он ляпнул что-то не то. Шульдих не двигается, не меняет позы - но как-то ощутимо отдаляется.
- Если не хочешь - так и скажи.
Йоджи кладет свою руку поверх его, переплетая пальцы.
- Хочу. Спасибо.
Шульдих усмехается из-за его плеча. Йоджи думает, что они неплохо смотрятся рядом: он сам - смуглый, темноволосый, с плавными, как линии хираганы, чертами лица, и Шульдих - светлокожий, яркий, чуть угловатый и в очертаниях, и в движениях.
- Как насчет интересно провести утро?
- Только если ты практикуешь и другие способы кроме… вчерашнего.
- Что не так с… - Шульдих озадаченно хмурится. - О. Вообще-то ты сам не дал мне сходить за смазкой.
- Расслабься, я тебя ни в чем не обвиняю.
- Сам расслабься, я не оправдываюсь.
Теплая ладонь опускается к паху и зависает там, на волосок от прикосновения. Йоджи невольно задерживает дыхание, хватается за края раковины, заставляя себя стоять неподвижно. Шульдих трется носом о его щеку, прослеживает губами линию челюсти.
- Так я тебя поранил? Это… возбуждает, правда? Не дает забыть о том, что я делал с тобой. Что ты позволял мне делать. Как тебе это нравилось...
- Приятно, что ты доверяешь мне свои эротические переживания, - говорит Йоджи. - Между прочим, у тебя рука не устала?
Шульдих фыркает ему в волосы. Поддев большими пальцами пояс штанов, медленно стягивает вниз до колен. Прижимается сзади - Йоджи чувствует голой задницей грубую ткань джинсов и твердую выпуклость под ней - и наконец, обхватывает член, проводит пальцами от кончика к основанию, до предела обнажая головку, размазывает по ней выступившую влагу. Размеренно двигает ладонью.
Йоджи с шипением втягивает воздух сквозь стиснутые зубы. Ему так хорошо, что почти плохо. Ощущения накатывают, ошеломляют. Он сопротивляется - отчасти из желания продлить момент, отчасти просто из упрямства - цепляется взглядом за зеркальное отражение. Ему нравится то, что он видит. Он выглядит… мужественно. Только глаза кажутся совсем темными - должно быть, из-за расширившихся зрачков - да на горле бешено бьется пульс.
Что он при этом вытворяет бедрами там, внизу - не так важно. Зато Шульдих совсем не умеет держать лицо: на бледных щеках разливается румянец, приоткрытый рот кривится, как от боли, шумно хватает воздух.
По виду и не разберешь, кто тут только что кончил.
Шульдих просовывает руку из-под его руки, смывает с ладони белесые потеки, самодовольно скалится:
- Быстро ты.
- Что-то имеешь против?
- Нет. Если закончил с умыванием - отойди. Моя очередь.
- Угу, - говорит Йоджи. - Твоя.
Рывком подтянув штаны, он разворачивает Шульдиха спиной к раковине...
(Впервые за всё утро они оказываются лицом к лицу - и это внезапно отрезвляет.
Но отступать поздно. И потом, Йоджи Кудо - не из тех, кого легко смутить.)
...опускается на кафельный пол, подобрав под себя ноги…
(Даже мысленно это звучит лучше чем “встает на колени”, правда?
Не надо громких слов.)
...расстегивает джинсы - и то, что вчера промелькнуло догадкой в ворохе торопливо сброшенной одежды, встает перед ним очевидным фактом.
Шульдих опять не надел белья.
Похотливый сукин сын.
Йоджи смотрит на член - и у него возникает совершенно дикое ощущение, будто и тот смотрит на него. Упругий, налитой. Побольше, чем его собственный - впрочем, скорей всего, дело в ракурсе.
А в целом - член как член. Можно даже представить, будто отсасываешь сам себе.
Иногда у него бывали такие фантазии.
Он медлит: любопытство борется в нем с осторожностью, страх уронить себя - с потребностью отдать больше, чем получил.
- Смелее, бэби, - весело подбадривает Шульдих. - Первый раз, что ли?
- Да, - рассеянно бросает Йоджи. - Заткнись, отвлекаешь.
- О черт, - говорит Шульдих. - О… черт...
Йоджи обхватывает губами головку - нежную, влажную, чуть солоноватую на вкус - впускает в рот, стараясь не царапать зубами.
Вот она, здоровая альтернатива курению. "Высокая доступность, только органические компоненты. Привыкание не исключено, но абсолютно безвредно для вашего организма. Минет - откажись от сигарет!”... ну, или что-нибудь в этом роде.
Он впивается ногтями в ладонь, чтобы не смеяться - но нервный смешок рвется наружу, щекочет, покалывает горло, как глоток апельсиновой шипучки.
Шульдих стонет. Звук его голоса ударяется Йоджи в сердце - мягко и тяжело - и разливается жаркой волной по всему телу.
Ого.
- Сделай так еще.
- Сделай то, что ты делал перед тем, как я сделал это. - Шульдих тоже смеется - сдавленно, нетерпеливо. - Просто не останавливайся… пожалуйста.
Йоджи больше не останавливается. Делает то, что понравилось бы ему самому - и, похоже, Шульдиху это тоже нравится. Он подается навстречу, прерывисто дыша, бормочет какие-то сладкие пошлые глупости, которые, надо надеяться, почерпнул из порнороликов.
(Наверняка именно оттуда. Потому что если Рёцу… если кто угодно говорил такое ему, то…
Лучше даже не думать об этом.)
Бессвязное:
- Да, бэби, вот так… о, да-а…
И внезапное:
- Твою мать, Йоджи, какой же ты красивый…
И совсем уж непотребное:
- Хочу спустить тебе на лицо.
Несколько секунд Йоджи обдумывает это. Потом кивает:
- Давай.
Шульдих отвечает коротким стоном, больше похожим на рычание; кладет руку ему на затылок, несколько раз яростно толкается в рот, придерживая член у основания, потом выхватывает его, как пистолет из кобуры.
Йоджи успевает зажмуриться. Тугие горячие капли с размаху шлепаются на лицо.
На минуту становится очень тихо - только на самой грани слышимости мерно гудит вентилятор.
- Глаза не открывай, а то схлопочешь раздражение. Агрессивная субстанция, всё такое... - Шульдих помогает ему подняться и включает воду.
Йоджи умывается, тщательно прополаскивает рот.
Когда он убирает полотенце, Шульдих сидит на столешнице, внимательно наблюдая за ним из-под полуопущенных ресниц.
- Что?
- Ничего. Надеюсь, я не перешел… какие-нибудь там границы?
- Давно, - спокойно подтверждает Йоджи. - Но я открыл тебе мультивизу, так что не парься.
Шульдих расплывается в ухмылке:
- Ты всегда такой псих или только со мной? - Не дожидаясь ответа, спрыгивает на пол. - Раз уж ты дома, могу я получить на завтрак что-нибудь поинтересней хлопьев? Не представляешь, как...
Он вдруг обрывает фразу на полуслове, замирает, безвольно уронив руки вдоль тела, глядя прямо перед собой широко открытыми глазами.
Йоджи тянется к аптечному шкафчику, - какие-то флаконы сыплются с полки в раковину - с силой дергает дверцу:
- Что тебе дать?
Шульдих переводит на него пустые глаза:
- Ничего… Сейчас...
Йоджи крепко берет его за плечи, прислоняется лбом ко лбу:
- Дыши. Вместе со мной, ну!
Он глубоко вдыхает, считая про себя: на счет “четыре” задерживает дыхание, на “семь” - начинает медленно выдыхать. Сердце колотится как сумасшедшее. Плохо, Йоджи, очень плохо. Ты не должен волноваться.
На четвертом цикле Шульдих присоединяется. Плечи у него начинают дрожать. Йоджи решает считать это хорошим признаком.
Он пытается представить, как это - когда собственный мозг объявляет тебе войну.
- Тебе больно? - осторожно спрашивает он.
Шульдих мотает головой, высвобождаясь из его хватки:
- Нет. Это как… - Резким досадливым жестом откидывает волосы с лица. - Отвяжись, ты всё равно не поймешь.
- Ладно, - покладисто соглашается Йоджи. - Потом расскажешь.
Шульдих вздыхает, длинная спутанная челка опять падает ему на лоб.
- Сначала исчезают ближние стены. Я вижу окна во всей квартире. Потом… во всем доме. Хреново море окон - вылетают, как от взрыва, и люди… в доме, на улицах. Везде. Я не хочу их видеть. Они говорят все разом - голоса громкие, визгливые, перебивают друг друга. В конце концов я смотрю на них, и… они молчат. Всё это время молчат. То, что я слышу - это… их мысли. - Он заправляет надоедливую прядь за ухо. Пальцы заметно трясутся, но голос ровный. - Псевдогаллюцинации. Не имеют связи с объективной реальностью.
- То есть ты осознаешь, что это… ну, глюк? - подумав, уточняет Йоджи.
- Разумеется. - Шульдих смотрит на него так, что взглядом можно резать стекло. - Разумеется, осознаю. Я не сумасшедший.
Йоджи обнимает его - потому что это единственное, что он может сейчас сделать. И еще потому, что очень хочется.
Шульдих не отстраняется.
После завтрака Йоджи уходит к себе, заваливается на футон, пристроив ноутбук на животе, и открывает список вопросов к зачету.
Он добирается до второго десятка, когда на экране всплывает сообщение от Аски.
“Ты здесь?”
“Да”, - охотно отзывается он. Приятно разбавить учебу дружеским трепом.
“Почему не на лекциях?”
“Потом расскажу”, - уклончиво отвечает Йоджи. Он не любит врать Аске. К тому же вранье она просекает на раз - качество безусловно ценное для будущего криминалиста, но не очень-то удобное в повседневном общении.
“Зря не пришел. Здесь весело”.
Весело?
Йоджи кидает взгляд на открытый файл с вопросами. Он может назвать юриспруденцию сложной, интересной, иногда даже захватывающей - но что там может быть веселого?
“Что делаете?”
Сначала Аска присылает ему ухмыляющийся смайлик. Потом:
“Обсуждаем новый выпуск “Черных охотников””.
И еще через пару секунд:
“И твою татуировку”.
Йоджи сталкивает ноутбук на колени и садится.
Черт. Черт. Черт!
Большое спасибо, Шульдих-сан.
“Что говорят?” - помедлив, отстукивает он.
“Говорят, что ты спишь с Цунами”.
Проходит еще несколько секунд. Аска явно ждет ответа.
Йоджи не знает, что отвечать.
“Это правда?”
“Убедись, что никто не пялится в твой телефон”, - пишет Йоджи. Потом стирает написанное. Нет нужды подсказывать Аске очевидные вещи.
“Да”.
Теперь на него высыпается целый ворох смайликов, будто накиданных наугад. Судя по этому набору, Аска одновременно в шоке, эйфории, ярости и депрессии.
“Цунами - женщина?”
Хм...
“Это их версия?” - осторожно уточняет он.
Еще два сообщения приходят одно за другим:
“Уже не основная”.
И:
“Икеда раскололся”.
За-ши-бись.
Кажется, это называется "аутинг".
Йоджи набирает сообщение, медлит, прежде чем нажать Enter.
“Цунами - парень”.
Аска что-то пишет, стирает, снова пишет - и наконец, отвечает коротким:
“В 13.30 в нашем кафе, идет?”
То, как она упорно именует это кафе “нашим”, греет ему душу даже в самых драматичных обстоятельствах.
“Я не буду об этом говорить” - отправляет он.
Почти мгновенно приходит решительное:
“Будешь”.
Йоджи вздыхает.
“Ненавижу тебя”.
Аска присылает ему смайлик с мультяшным котенком.
“Я тебя тоже люблю”.
И напоследок:
“Не опаздывай, у меня мало времени”.
- Ну и что мне теперь делать?
Йоджи кладет на стол кулаки, один на другой, и опускает на них голову. Стакан с почти нетронутым молочным коктейлем оказывается возле самого лица, настырно пахнет яблоком, перебивая тонкий гвоздичный аромат одолженной у Шульдиха водолазки (чистый кашемир, made in Italy; ласкает кожу, как поцелуи девственницы).
- Отрицай, - говорит Аска. - Она ж у тебя не на интимном месте. И потом, татуировка - вообще не доказательство. Скажешь, что нашел ее в каком-то журнале.
- А Икеда?
- За репутацию беспокоишься? - Она понимающе усмехается, губами снимая мороженое с ложечки. - Можем притвориться, будто я тебя вывела из френдзоны. Я так сыграю - даже Икеда заткнется. К тому же ты классно целуешься.
- Мурасе-сан знает толк в извращениях. - Подперев ладонью подбородок, Йоджи насмешливо салютует стаканом. - Только ты умеешь оскорбить так, чтобы это звучало лестно. - Он берет соломинку, рассеянно помешивает коктейль, слизывает пену. - Скажи лучше, что мне делать с моей жизнью.
- А что с ней не так?
- Сам не знаю. Как-то... Такое чувство, будто на меня несется синкансен, а я всё не могу решить - отскочить или остаться на месте.
- Ну, ну, - Аска успокаивающе похлопывает его по плечу. - Да ты влюбился, котик. Подумать только, мой мальчик уже совсем большой! - Она театрально смахивает воображаемые слезы. Посерьезнев, задумчиво смотрит на него. - Этот… сочинитель, по крайней мере, соображает, как ему повезло?
Йоджи фыркает, закатив глаза.
- Хотя ты-то в любом случае влип, так что расслабься и получай удовольствие… пока можешь. Сменится погода - будешь страдать.
- Я не хочу, - почти шепотом выдыхает он.
- Хочешь, Йоджи. Только страдать ты хочешь так, чтобы было сладко, а не горько - вот о чем все твои метания.
- Аска, ты такая умная, - говорит Йоджи. - А я такой красивый. И как это вышло, что мы не вместе?
- Помимо того очевидного факта, что ты слишком любишь женщин, чтобы влюбляться в них? Понимаешь, солнышко: в мужчине должна быть какая-то загадка - а я тебя, извини, насквозь вижу. - Покончив с мороженым, Аска достает мобильник и смотрит на часы. - Ладно, мне пора. Не пропадай.
Она поднимается и, перекинув пестрый рюкзачок через плечо, отходит на несколько шагов. Потом вдруг возвращается.
- А все-таки… - Облокотившиись о спинку стула, наклоняется к самому Йоджиному уху. - Как оно?
- Аска! - Йоджи потрясенно распахивает глаза. - И не стыдно тебе?! Моя жизнь - не яойная манга!
- Конечно, нет. - Она ласково треплет его по волосам. - Это боевик. Да… Тайванец?
Ну вот, теперь она откровенно смеется над ним. Спасибо, Аска, ты настоящий друг.
tbc
- Доброе утро, Йоджи.
- Доброе утро, Шульдих… сан. - Йоджи тайком кусает губы: неудержимо хочется улыбаться. Он прижимает к лицу полотенце, прячет в него улыбку.
Шульдих кладет руки ему на талию, между поясом пижамных штанов и краем футболки с Шэрон Стоун.
Йоджи нравится, как Шульдих трогает его. В этом есть чистое тактильное удовольствие, вызов и немного собственничества. И легкий привкус отчаяния.
- Ты дома. Сегодня точно понедельник?
- Появление на лекциях в таком виде - вызов общественному порядку. - Йоджи опускает полотенце, вскидывает голову, открывая испещренную багровыми засосами шею.
Шульдих ухмыляется:
- Надень что-нибудь с высоким воротом.
- У меня нет ничего такого.
До сих пор ему не приходилось прятать свое тело. Йоджи по праву гордился им и считал, что любовные метки его только украшают.
Вчерашнего опыта он тоже не стыдится. Определенно, нет. Но…
Надо будет подумать об этом.
- У меня есть, - говорит Шульдих. - Дать?
- Мы уже делимся одеждой? - насмешливо интересуется Йоджи.
Кажется, он ляпнул что-то не то. Шульдих не двигается, не меняет позы - но как-то ощутимо отдаляется.
- Если не хочешь - так и скажи.
Йоджи кладет свою руку поверх его, переплетая пальцы.
- Хочу. Спасибо.
Шульдих усмехается из-за его плеча. Йоджи думает, что они неплохо смотрятся рядом: он сам - смуглый, темноволосый, с плавными, как линии хираганы, чертами лица, и Шульдих - светлокожий, яркий, чуть угловатый и в очертаниях, и в движениях.
- Как насчет интересно провести утро?
- Только если ты практикуешь и другие способы кроме… вчерашнего.
- Что не так с… - Шульдих озадаченно хмурится. - О. Вообще-то ты сам не дал мне сходить за смазкой.
- Расслабься, я тебя ни в чем не обвиняю.
- Сам расслабься, я не оправдываюсь.
Теплая ладонь опускается к паху и зависает там, на волосок от прикосновения. Йоджи невольно задерживает дыхание, хватается за края раковины, заставляя себя стоять неподвижно. Шульдих трется носом о его щеку, прослеживает губами линию челюсти.
- Так я тебя поранил? Это… возбуждает, правда? Не дает забыть о том, что я делал с тобой. Что ты позволял мне делать. Как тебе это нравилось...
- Приятно, что ты доверяешь мне свои эротические переживания, - говорит Йоджи. - Между прочим, у тебя рука не устала?
Шульдих фыркает ему в волосы. Поддев большими пальцами пояс штанов, медленно стягивает вниз до колен. Прижимается сзади - Йоджи чувствует голой задницей грубую ткань джинсов и твердую выпуклость под ней - и наконец, обхватывает член, проводит пальцами от кончика к основанию, до предела обнажая головку, размазывает по ней выступившую влагу. Размеренно двигает ладонью.
Йоджи с шипением втягивает воздух сквозь стиснутые зубы. Ему так хорошо, что почти плохо. Ощущения накатывают, ошеломляют. Он сопротивляется - отчасти из желания продлить момент, отчасти просто из упрямства - цепляется взглядом за зеркальное отражение. Ему нравится то, что он видит. Он выглядит… мужественно. Только глаза кажутся совсем темными - должно быть, из-за расширившихся зрачков - да на горле бешено бьется пульс.
Что он при этом вытворяет бедрами там, внизу - не так важно. Зато Шульдих совсем не умеет держать лицо: на бледных щеках разливается румянец, приоткрытый рот кривится, как от боли, шумно хватает воздух.
По виду и не разберешь, кто тут только что кончил.
Шульдих просовывает руку из-под его руки, смывает с ладони белесые потеки, самодовольно скалится:
- Быстро ты.
- Что-то имеешь против?
- Нет. Если закончил с умыванием - отойди. Моя очередь.
- Угу, - говорит Йоджи. - Твоя.
Рывком подтянув штаны, он разворачивает Шульдиха спиной к раковине...
(Впервые за всё утро они оказываются лицом к лицу - и это внезапно отрезвляет.
Но отступать поздно. И потом, Йоджи Кудо - не из тех, кого легко смутить.)
...опускается на кафельный пол, подобрав под себя ноги…
(Даже мысленно это звучит лучше чем “встает на колени”, правда?
Не надо громких слов.)
...расстегивает джинсы - и то, что вчера промелькнуло догадкой в ворохе торопливо сброшенной одежды, встает перед ним очевидным фактом.
Шульдих опять не надел белья.
Похотливый сукин сын.
Йоджи смотрит на член - и у него возникает совершенно дикое ощущение, будто и тот смотрит на него. Упругий, налитой. Побольше, чем его собственный - впрочем, скорей всего, дело в ракурсе.
А в целом - член как член. Можно даже представить, будто отсасываешь сам себе.
Иногда у него бывали такие фантазии.
Он медлит: любопытство борется в нем с осторожностью, страх уронить себя - с потребностью отдать больше, чем получил.
- Смелее, бэби, - весело подбадривает Шульдих. - Первый раз, что ли?
- Да, - рассеянно бросает Йоджи. - Заткнись, отвлекаешь.
- О черт, - говорит Шульдих. - О… черт...
Йоджи обхватывает губами головку - нежную, влажную, чуть солоноватую на вкус - впускает в рот, стараясь не царапать зубами.
Вот она, здоровая альтернатива курению. "Высокая доступность, только органические компоненты. Привыкание не исключено, но абсолютно безвредно для вашего организма. Минет - откажись от сигарет!”... ну, или что-нибудь в этом роде.
Он впивается ногтями в ладонь, чтобы не смеяться - но нервный смешок рвется наружу, щекочет, покалывает горло, как глоток апельсиновой шипучки.
Шульдих стонет. Звук его голоса ударяется Йоджи в сердце - мягко и тяжело - и разливается жаркой волной по всему телу.
Ого.
- Сделай так еще.
- Сделай то, что ты делал перед тем, как я сделал это. - Шульдих тоже смеется - сдавленно, нетерпеливо. - Просто не останавливайся… пожалуйста.
Йоджи больше не останавливается. Делает то, что понравилось бы ему самому - и, похоже, Шульдиху это тоже нравится. Он подается навстречу, прерывисто дыша, бормочет какие-то сладкие пошлые глупости, которые, надо надеяться, почерпнул из порнороликов.
(Наверняка именно оттуда. Потому что если Рёцу… если кто угодно говорил такое ему, то…
Лучше даже не думать об этом.)
Бессвязное:
- Да, бэби, вот так… о, да-а…
И внезапное:
- Твою мать, Йоджи, какой же ты красивый…
И совсем уж непотребное:
- Хочу спустить тебе на лицо.
Несколько секунд Йоджи обдумывает это. Потом кивает:
- Давай.
Шульдих отвечает коротким стоном, больше похожим на рычание; кладет руку ему на затылок, несколько раз яростно толкается в рот, придерживая член у основания, потом выхватывает его, как пистолет из кобуры.
Йоджи успевает зажмуриться. Тугие горячие капли с размаху шлепаются на лицо.
На минуту становится очень тихо - только на самой грани слышимости мерно гудит вентилятор.
- Глаза не открывай, а то схлопочешь раздражение. Агрессивная субстанция, всё такое... - Шульдих помогает ему подняться и включает воду.
Йоджи умывается, тщательно прополаскивает рот.
Когда он убирает полотенце, Шульдих сидит на столешнице, внимательно наблюдая за ним из-под полуопущенных ресниц.
- Что?
- Ничего. Надеюсь, я не перешел… какие-нибудь там границы?
- Давно, - спокойно подтверждает Йоджи. - Но я открыл тебе мультивизу, так что не парься.
Шульдих расплывается в ухмылке:
- Ты всегда такой псих или только со мной? - Не дожидаясь ответа, спрыгивает на пол. - Раз уж ты дома, могу я получить на завтрак что-нибудь поинтересней хлопьев? Не представляешь, как...
Он вдруг обрывает фразу на полуслове, замирает, безвольно уронив руки вдоль тела, глядя прямо перед собой широко открытыми глазами.
Йоджи тянется к аптечному шкафчику, - какие-то флаконы сыплются с полки в раковину - с силой дергает дверцу:
- Что тебе дать?
Шульдих переводит на него пустые глаза:
- Ничего… Сейчас...
Йоджи крепко берет его за плечи, прислоняется лбом ко лбу:
- Дыши. Вместе со мной, ну!
Он глубоко вдыхает, считая про себя: на счет “четыре” задерживает дыхание, на “семь” - начинает медленно выдыхать. Сердце колотится как сумасшедшее. Плохо, Йоджи, очень плохо. Ты не должен волноваться.
На четвертом цикле Шульдих присоединяется. Плечи у него начинают дрожать. Йоджи решает считать это хорошим признаком.
Он пытается представить, как это - когда собственный мозг объявляет тебе войну.
- Тебе больно? - осторожно спрашивает он.
Шульдих мотает головой, высвобождаясь из его хватки:
- Нет. Это как… - Резким досадливым жестом откидывает волосы с лица. - Отвяжись, ты всё равно не поймешь.
- Ладно, - покладисто соглашается Йоджи. - Потом расскажешь.
Шульдих вздыхает, длинная спутанная челка опять падает ему на лоб.
- Сначала исчезают ближние стены. Я вижу окна во всей квартире. Потом… во всем доме. Хреново море окон - вылетают, как от взрыва, и люди… в доме, на улицах. Везде. Я не хочу их видеть. Они говорят все разом - голоса громкие, визгливые, перебивают друг друга. В конце концов я смотрю на них, и… они молчат. Всё это время молчат. То, что я слышу - это… их мысли. - Он заправляет надоедливую прядь за ухо. Пальцы заметно трясутся, но голос ровный. - Псевдогаллюцинации. Не имеют связи с объективной реальностью.
- То есть ты осознаешь, что это… ну, глюк? - подумав, уточняет Йоджи.
- Разумеется. - Шульдих смотрит на него так, что взглядом можно резать стекло. - Разумеется, осознаю. Я не сумасшедший.
Йоджи обнимает его - потому что это единственное, что он может сейчас сделать. И еще потому, что очень хочется.
Шульдих не отстраняется.
После завтрака Йоджи уходит к себе, заваливается на футон, пристроив ноутбук на животе, и открывает список вопросов к зачету.
Он добирается до второго десятка, когда на экране всплывает сообщение от Аски.
“Ты здесь?”
“Да”, - охотно отзывается он. Приятно разбавить учебу дружеским трепом.
“Почему не на лекциях?”
“Потом расскажу”, - уклончиво отвечает Йоджи. Он не любит врать Аске. К тому же вранье она просекает на раз - качество безусловно ценное для будущего криминалиста, но не очень-то удобное в повседневном общении.
“Зря не пришел. Здесь весело”.
Весело?
Йоджи кидает взгляд на открытый файл с вопросами. Он может назвать юриспруденцию сложной, интересной, иногда даже захватывающей - но что там может быть веселого?
“Что делаете?”
Сначала Аска присылает ему ухмыляющийся смайлик. Потом:
“Обсуждаем новый выпуск “Черных охотников””.
И еще через пару секунд:
“И твою татуировку”.
Йоджи сталкивает ноутбук на колени и садится.
Черт. Черт. Черт!
Большое спасибо, Шульдих-сан.
“Что говорят?” - помедлив, отстукивает он.
“Говорят, что ты спишь с Цунами”.
Проходит еще несколько секунд. Аска явно ждет ответа.
Йоджи не знает, что отвечать.
“Это правда?”
“Убедись, что никто не пялится в твой телефон”, - пишет Йоджи. Потом стирает написанное. Нет нужды подсказывать Аске очевидные вещи.
“Да”.
Теперь на него высыпается целый ворох смайликов, будто накиданных наугад. Судя по этому набору, Аска одновременно в шоке, эйфории, ярости и депрессии.
“Цунами - женщина?”
Хм...
“Это их версия?” - осторожно уточняет он.
Еще два сообщения приходят одно за другим:
“Уже не основная”.
И:
“Икеда раскололся”.
За-ши-бись.
Кажется, это называется "аутинг".
Йоджи набирает сообщение, медлит, прежде чем нажать Enter.
“Цунами - парень”.
Аска что-то пишет, стирает, снова пишет - и наконец, отвечает коротким:
“В 13.30 в нашем кафе, идет?”
То, как она упорно именует это кафе “нашим”, греет ему душу даже в самых драматичных обстоятельствах.
“Я не буду об этом говорить” - отправляет он.
Почти мгновенно приходит решительное:
“Будешь”.
Йоджи вздыхает.
“Ненавижу тебя”.
Аска присылает ему смайлик с мультяшным котенком.
“Я тебя тоже люблю”.
И напоследок:
“Не опаздывай, у меня мало времени”.
- Ну и что мне теперь делать?
Йоджи кладет на стол кулаки, один на другой, и опускает на них голову. Стакан с почти нетронутым молочным коктейлем оказывается возле самого лица, настырно пахнет яблоком, перебивая тонкий гвоздичный аромат одолженной у Шульдиха водолазки (чистый кашемир, made in Italy; ласкает кожу, как поцелуи девственницы).
- Отрицай, - говорит Аска. - Она ж у тебя не на интимном месте. И потом, татуировка - вообще не доказательство. Скажешь, что нашел ее в каком-то журнале.
- А Икеда?
- За репутацию беспокоишься? - Она понимающе усмехается, губами снимая мороженое с ложечки. - Можем притвориться, будто я тебя вывела из френдзоны. Я так сыграю - даже Икеда заткнется. К тому же ты классно целуешься.
- Мурасе-сан знает толк в извращениях. - Подперев ладонью подбородок, Йоджи насмешливо салютует стаканом. - Только ты умеешь оскорбить так, чтобы это звучало лестно. - Он берет соломинку, рассеянно помешивает коктейль, слизывает пену. - Скажи лучше, что мне делать с моей жизнью.
- А что с ней не так?
- Сам не знаю. Как-то... Такое чувство, будто на меня несется синкансен, а я всё не могу решить - отскочить или остаться на месте.
- Ну, ну, - Аска успокаивающе похлопывает его по плечу. - Да ты влюбился, котик. Подумать только, мой мальчик уже совсем большой! - Она театрально смахивает воображаемые слезы. Посерьезнев, задумчиво смотрит на него. - Этот… сочинитель, по крайней мере, соображает, как ему повезло?
Йоджи фыркает, закатив глаза.
- Хотя ты-то в любом случае влип, так что расслабься и получай удовольствие… пока можешь. Сменится погода - будешь страдать.
- Я не хочу, - почти шепотом выдыхает он.
- Хочешь, Йоджи. Только страдать ты хочешь так, чтобы было сладко, а не горько - вот о чем все твои метания.
- Аска, ты такая умная, - говорит Йоджи. - А я такой красивый. И как это вышло, что мы не вместе?
- Помимо того очевидного факта, что ты слишком любишь женщин, чтобы влюбляться в них? Понимаешь, солнышко: в мужчине должна быть какая-то загадка - а я тебя, извини, насквозь вижу. - Покончив с мороженым, Аска достает мобильник и смотрит на часы. - Ладно, мне пора. Не пропадай.
Она поднимается и, перекинув пестрый рюкзачок через плечо, отходит на несколько шагов. Потом вдруг возвращается.
- А все-таки… - Облокотившиись о спинку стула, наклоняется к самому Йоджиному уху. - Как оно?
- Аска! - Йоджи потрясенно распахивает глаза. - И не стыдно тебе?! Моя жизнь - не яойная манга!
- Конечно, нет. - Она ласково треплет его по волосам. - Это боевик. Да… Тайванец?
Ну вот, теперь она откровенно смеется над ним. Спасибо, Аска, ты настоящий друг.
tbc
@темы: OTP, WK, Агорафобия
