Название: То, что случается
Пейринг: Йоджи/Шульдих
Рейтинг: NC-18
Саммари: То, что случается - случается вовремя (Китайская поговорка)
Предупреждения: лексика - чуть больше обычного, кажется.
Посвящается beside в честь ее дня рождения
читать дальшеШульдих собрал волосы в хвост и туго перетянул резинкой. На витринном столе лежала настоящая конфетка - MAS 36, которую предстояло разобрать, почистить и смазать. Француженка определенно видала виды - лак на деревянном ложе потускнел и местами стерся, оставив серые проплешины.
Шульдих медленно провел ладонью по прикладу, ощупывая трещины и сколы. Он никогда раньше не имел дела с этой моделью, но самонадеянно полагался на чутье и знание общих принципов.
Ну-ка, посмотрим…
Он отщелкнул магазин и, оттянув затвор, заглянул в патронник. Внутри было пусто.
- Пардон… - вполголоса пробормотал Шульдих, для верности ковыряя в патроннике пальцем.
Когда хлопнула входная дверь, он не то что не прервался - даже головы не поднял. В этот магазин приходят не за выпивкой или презервативами. Подождет.
К тому же, судя по звуку шагов, посетитель не мог похвастать солидностью возраста или положения. Какой-нибудь малолетний пижон из тех, что приходят покрасоваться перед зеркалом с винтовкой или Калашниковым. Или, сделав глубокомысленное выражение лица, поиграть с пистолетом.
Пусть потомится немного. Проникнется уважением к тому, кто распоряжается всеми этими смертоносными штуками.
Шульдих расстегнул петлю ремня и вытащил его из кольца. Потом раскрутил хомут, скреплявший цевье, и отделил ствольную накладку. Болт хомута явно был заменен в не слишком отдаленном прошлом - но тем лучше: поди знай, какие сюрпризы мог преподнести оригинал.
С прикладом пришлось повозиться. Шульдих осторожно раскачивал его, нажимая под разными углами, но хитрая защелка никак не хотела отпускать.
Ну же, давай…
Приклад хрустнул и подался. Бинго.
Умница, просто умница...
Осталось снять и разобрать затвор. Детали, одна за другой, ложились на расстеленную по столу рифленую подложку.
- Потрясающе. Это твои новые “девайсы”?
Шульдих аккуратно опустил стальную рукоятку и выпрямился. В глазах немного плыло - будто в сумеречной комнате без предупреждения включили свет. А он и не замечал, как темно...
Улыбка Йоджи тянула не меньше чем на тысячу люмен. Широкополая шляпа была лихо сдвинута на затылок, рукава клетчатой рубашки закатаны до локтей, джинсы в обтяжку беззастенчиво льнули к бедрам. В ухе поблескивало золотое колечко, запястье охватывала низка браслетов с разноцветными подвесками.
Шульдих едва сдержал ухмылку, подумав, что из них двоих именно Кудо мог бы служить иллюстрацией выражению “выглядеть по-пидорски”.
- Как ты меня нашел?
- Долго объяснять, - отмахнулся тот. - Знаешь, я понял две вещи: во-первых, из меня получился бы толковый сыщик. А во-вторых - хорошо все-таки, что ты слишком фрик, чтобы работать в каком-нибудь комбини.
- Ты же мог позвонить мне и спросить адрес.
- Ага. Но тогда я не увидел бы, какое у тебя будет лицо, когда я возникну из ниоткуда, как… как…
- Как чирей на лбу за полчаса до выпускного, - договорил за него Шульдих. Не то чтобы он обиделся на "фрика", но мысленно отметил. - Тебе нельзя здесь долго торчать. - Он красноречиво покосился вбок и вполголоса пояснил: - Камера.
Йоджи быстро огляделся:
- За тобой следят?
- Оружие - это тебе не цветочки, - назидательно сказал Шульдих. - Где ты остановился?
- Здесь недалеко, отель “Вестерн”.
- Проваливай. В шесть будь на месте - я за тобой приду.
Йоджи хохотнул:
- Охренеть радушный прием… В шесть, да? Звучит неплохо.
Стремительным пируэтом крутанувшись на каблуках ковбойских ботинок, он направился к выходу. На одну безумную секунду Шульдих почти уверился, что Кудо - плод его воображения. Фантом. Защитная реакция психики.
Вот что бывает, когда не можешь вовремя выбросить кого-то из головы.
- Только попробуй исчезнуть, - на всякий случай пригрозил он.
Йоджи развернулся всем корпусом, картинно застыл на пороге, сунув руки в карманы.
- Так это правда. Ты в меня влюбился.
Шульдих испытал острое, почти сладострастное желание врезать ему.
- Тебе жмет? - сквозь зубы уточнил он.
- Я думаю, меня это касается. - Йоджи помолчал, привычным жестом терзая нижнюю губу. Встряхнувшись, подытожил: - Я никуда не денусь.
Шульдих усмехнулся:
- Звучит отлично.
Без четверти шесть он припарковался на гостевой стоянке отеля “Вестерн”. На ходу доставая из кармана телефон, зашагал к двери.
Йоджи взял трубку после первого гудка.
- Алло?
- Спускайся, - велел Шульдих. - Надеюсь, ты еще не ужинал? И прихвати самое необходимое из вещей - учитывая, что в номер ты сегодня не вернешься.
- Ладно, - сказал Йоджи. - Дай мне пять минут.
Прошло, однако, не меньше десяти, прежде чем он появился из открывшейся кабинки лифта - с сумкой через плечо, всё в той же бордовой с белым клетчатой рубашке. Ему очень шло. Шульдих раньше не видел у него этой рубашки.
Вообще, Йоджи казался немного чужим - как если бы они познакомились только сегодня утром. Когда, нырнув на водительское кресло, Шульдих потянулся в бардачок за солнечными очками, то учуял новый, незнакомый запах - должно быть, Йоджи сменил парфюм - и это дернуло его, тревожно и в то же время томительно.
Он почти испытывал неловкость.
Путь обещал быть долгим - в плотной толпе машин они больше тащились, чем ехали. Есть что-то ироничное в том, как мегаполис сводит на нет главные преимущества личного транспорта - скорость и маневренность.
И все-таки Шульдих не мыслил себя без машины: для него это было не столько средство передвижения, сколько важная часть его идентичности. Напоминание, что он всё еще американец.
Впрочем, иногда он и сам начинал сомневаться.
Азия угнетала его своими вечными ритуалами, смысла которых он не понимал и не хотел понимать; бесила своим вежливо замаскированным - а порой и открытым - презрением к чужакам. В Азии он скучал по родине - но, вернувшись на родину, воротил нос от привычной раньше еды, порывался сесть за руль не с той стороны. И просто не находил себе места - отчасти, конечно, из-за Йоджи… но только отчасти.
Казалось, Азия пробралась в него, как хентайное щупальце, заполнила изнутри и теперь не отпустит - будет ебать собой, пока не вывернет наизнанку. Или пока он не станет достаточно своим, чтобы уметь дать ей отпор.
Шульдих любил жесткий анальный секс - неважно, в какой позиции.
Йоджи ничуть не раздражался черепашьим темпом езды - удобно устроившись в кресле, любопытно вертел головой, как турист на экскурсии.
- Куда едем? - не сразу спросил он.
- Ужинать для начала. Здесь отличные рестораны - не такие замороченные, как у вас, и еда не такая пресная. То же можно сказать обо всем остальном, - со смешком добавил Шульдих. - Обещаю, ты полюбишь этот город.
- Вряд ли успею, - сдержанно возразил Йоджи. - Я взял отпуск на неделю.
- О. Вот как.
- Ты думал, я насовсем? Бросил работу, друзей… всё?
“Боюсь, у меня были какие-то похожие фантазии”, - мысленно признался Шульдих - скорее себе, чем ему.
Йоджи опять бросил взгляд за окно и, обернувшись, все-таки договорил:
- Я же не ты.
Шульдих крепче сцепил пальцы на руле, но промолчал. Да и что тут возразишь? Йоджи - не он. Йоджи родился в другой стране, вырос в другой семье, думал и поступал иначе, мечтал о другом… трахался с женщинами, в конце концов.
Вот только сейчас он сидел на пассажирском сиденье Шульдиховой Ауди, готовый ехать, куда везут - и, черт побери, это должно было что-то означать. Просто… должно.
В наступившей тишине мерный гул трафика напоминал рокот прибоя. Гудение ветра в кронах деревьев.
Шум воды, бегущей по горячим камням онсена.
- Знаешь, а Такатори все-таки убили, - наконец сказал Йоджи. - Какой-то псих с катаной. Не уберег его ваш Кроуфорд…
- Кроуфорд разорвал контракт вскоре после моего отъезда. Не из-за меня, конечно, - сухо уточнил Шульдих. - Он теперь охраняет наследника Мамору. Семейство не считает его виновным в случившемся.
- А, так ты знаешь. - В голосе Йоджи звучало легкое разочарование.
Солнце, пройдясь вечерним парадом по всем окнам и витринам, закатилось за крыши небоскребов; вспыхнули вывески и рекламные щиты с яркой подсветкой. Открытая терраса ресторана была увита гирляндами красных бумажных фонариков. Шульдих выбрал столик, с которого открывался лучший вид на реку и город на другом берегу, и заказал за двоих - стейки с бататом и бутылку мальбека - обращаясь к официанту на кантонском.
- С ума сойти, - ожидаемо восхитился Йоджи. - Как ты это делаешь?
- Ртом, - съязвил Шульдих. - Ничего сложного… правда, фокус работает только при наличии мозгов.
Семнадцать лет в элитном дурдоме, где с отцом приходилось общаться исключительно по-немецки, с матерью - на швейцарском патуа, а с братом - посредством пинков и затрещин, принесли одну неоспоримую пользу: языки он хватал с лету. Но в основном Шульдих воспринимал это как жизненный казус: каких только экспериментов не ставят люди над своими детьми.
И уж совсем редко он ловил себя на желании щегольнуть этим.
Йоджи пожал плечами:
- Да, но зачем? Тебя-то здесь и так поймут…
- Когда я говорю с людьми на их языке, то подаю им сигнал “Меня не наебешь”. Не люблю, когда меня наебывают, вот и всё. - Шульдих отложил меню и откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. - Выкладывай.
- Что?
- Карты на стол, Кудо. Если ты явился полюбоваться на мое разбитое сердце, я могу сразу после ужина доставить тебя в аэропорт.
Решение было спонтанным, но твердым - и неважно, что от него упомянутое сердце облилось кровавыми слезами.
Йоджи рассеянно взял бумажную салфетку и начал складывать из нее что-то замысловатое. Пальцы его - гибкие сильные пальцы человека, привыкшего творить искусство руками - двигались так скупо и ловко, что Шульдих невольно засмотрелся.
На три вещи можно глядеть вечно… Какого черта все они связаны с одним и тем же парнем?! Просто нечестно…
- Почему ты не поговорил со мной об этом? - ровно спросил Йоджи, не поднимая глаз. - Там, в Токио.
- Выбирай выражения, мать твою! - возмутился Шульдих. - “Поговорить об этом”? Я что, твой личный мозгоправ?!
- Ты мой верх.
- Уже нет.
- Не помню, чтобы я… - запальчиво начал Йоджи, но тут же осекся. - Не помню, чтобы кто-то из нас отменял договор. А значит, я всё еще твой нижний.
- Соображаешь, - похвалил Шульдих. - Говорил же, что у тебя потенциал. Только это по-прежнему ни хрена не проясняет. Ты приехал получить от меня по заднице?
Йоджи слабо усмехнулся:
- Вообще-то нет. Но похоже, уже получаю - причем не так, как мне нравится.
- Тебе не обязательно должно нравиться всё, что я с тобой делаю, - отрезал Шульдих. - Ну?
- Да я сам без понятия! - Йоджи скомкал салфетку и, бросив на стол, провел пятерней по волосам. - Я, может, соскучился. С тобой было... весело. В смысле, приколь... - Он тряхнул головой и, быстро покосившись на Шульдиха, исправился: - ...хорошо. Что, если я хочу еще? Что, если я…
- “Я, я…” Ты хоть иногда думаешь о ком-то, кроме себя?
Йоджи вскинулся, явно собираясь огрызнуться - но вдруг лицо его расслабилось, а на губах заиграла легкая улыбка. Шульдих недоуменно уставился на него, не сразу сообразив: принесли вино. Официант в желтой форменной куртке с блестящими пуговицами хлопотал над бутылкой, вскрывая пробку и разливая мальбек по бокалам.
Ебаный театр... Да этот тип наверняка ни слова не понял. Ему-то какое дело?
Помнится, Йоджи рассказывал, что и сам когда-то работал официантом. Интересно, доводилось ли ему видеть, как ссорится за столиком однополая парочка?
Шульдих досадливо поморщился: придет же такое в голову. Вовсе они с Йоджи не…
Просто беседуют, вот и всё.
- Здесь можно курить? - наконец спросил тот.
Шульдих закатил глаза:
- Разумеется. Думаешь, я привез бы тебя туда, где нельзя?
Йоджи закурил. На вдохе взгляд у него становился отрешенным, а щеки немного втягивались. Потом он выдыхал, зажав сигарету двумя пальцами - указательным и средним - и держа руку чуть на отлете. Сейчас это был прежний Йоджи - совсем прежний, со всеми чудными жестами и дурацкими привычками - нервный, скрытный, податливый... Ведомый.
Шульдих не видел в этом ничего плохого или унизительного. “Пастырь без агнца есть слово пустое”.
Старик Яхве всё устроил наилучшим образом. Инь и ян. Садисты и мазохисты. Геи и… кхм.
“Вот тут ты облажался, старик, - подумал Шульдих. - Подвел нас - а ведь мы тоже твои дети”.
Впрочем, без обид: он никогда не верил в небесного отца - дома высмеяли бы за одну только попытку подвергнуть сомнению примат человеческой воли и разума - и ему казалось более чем справедливым, что тот в ответ кладет болт на его проблемы.
- Ладно, забей. Не собираюсь я тебя третировать… так, как тебе не нравится. - Он приглашающе салютнул бокалом: - Чин-чин. Давай, попробуй - не бог весть что, но для китайской забегаловки вполне сносно.
Йоджи попробовал. И согласился.
Когда бутылка опустела, они заказали вторую.
***
Отирая спиной дверь собственной квартиры, Шульдих без толку рылся в карманах. Черт, черт… где ключ?! Точно же снимал его с брелока, прежде чем поручить машину знакомому бармену.
Домой вернулись на такси. В другое время Шульдих без колебаний сел бы за руль, но на ближайшую неделю эксцессы вроде разбирательств с дорожной полицией нафиг не нужны.
В ближайшую неделю он будет осторожным, законопослушным и хорошо социализированным. Возможно, старик Яхве даже захочет оставить своего ангела подольше.
- Проверь свою отельную карточку. Как бы не пришлось ехать ночевать к тебе.
Йоджи тоже зашарил по карманам:
- Что бы ты делал без меня?
- Много чего, - рассеянно буркнул Шульдих, наконец-то нащупав ключ, который, оказывается, проделал дыру в подкладке пыльника и завалился туда. Пыльник был куплен в начале лета - у Прада, и на ярлычке стояло гордое Made in Italy, но Шульдих верил в это не больше, чем в Санта Клауса.
Чертовы китайцы. Чертова глобализация.
Чертовы гонконгские бары и рестораны, по дюжине на квадратный фут.
Толкнув дверь, он нырнул в проем, как в люк самолета - головокружение и легкое чувство дезориентации живо напомнили первый прыжок с парашютом.
Единственная комната являлась одновременно прихожей, гостиной и спальней. В окне полыхало зарево ночной иллюминации. За еще одним, задернутым шторой проемом скрывались крошечная кухня и балкон с видом на вечно жужжащее шоссе. В принципе, Шульдих мог найти что-нибудь получше - но сейчас, пока он еще толком не определился с дальнейшей жизнью, разумней было поберечь деньги.
Признаться, он втайне гордился собой всякий раз, когда удавалось “поступать разумно”.
Йоджи привалился к стене и, небрежно наступая на пятки своих пижонских ботинок, разулся. Шульдих машинально последовал примеру.
- Нет, серьезно, - с пьяной настойчивостью повторил Йоджи. - Что, если бы у меня не хватило духу приехать?
- Тогда у меня не нашлось бы повода так надраться. - Шульдих склонил голову, удивленно рассматривая собственные носки. Его качнуло; он ухватился за первое, что подвернулось - красно-белое полотнище клетчатой рубашки - смяв ее в горсти.
- Уебок, - сказал Йоджи. Но он улыбался, и, хотя Шульдих даже сквозь хмель понял, что спорол чушь, его это не встревожило.
Йоджи принимал любую чушь за годную валюту - видно, потому, что и сам не скупился на звонкую мелочь вперемешку с мусором и засохшими цветочными лепестками. Иногда казалось, с ним любой ответ - правильный. А иногда - что правильного ответа не существует.
Дитя востока, чтоб его… Бесило так, что аж яйца поджимались.
- Порвешь же… За меня держись.
Шульдих вскинул руки выше, обняв его за плечи. Постоял, слушая ладонями, как бьется пульс в распахнутом вороте, как под тугой оболочкой кожи чутко и вкрадчиво ходят мышцы.
- Если ты сам не знаешь, зачем приехал, откуда же мне… - Он досадливо оборвал себя. Можно подумать, собирался оправдываться.
- Я просто не хочу, чтобы… всё закончилось. Ясно? - с вызовом сказал Йоджи. - Не хочу так.
- Ясно. - Шульдих погладил его по плечам, запустив руки под рубашку. - Всё будет, как захочешь. А как не хочешь - не будет. - Он провел пальцами по ключицам; скользнув вверх по шее, помял затылок, спустился вдоль спины до края лопаток. Тряпка мешала, пуговицы трещали. Йоджи был как штучная поделка, как очень дорогая игрушка - ровный, гладкий, крепкий, нежный...
- Черт, - тихо и жарко сказал он. - Ну рвать-то не надо, а?
Не расстегивая, стащил рубашку через голову, швырнул наугад в сторону кровати. Шульдих опять потянулся к нему - и замер. Не глядя нашарил на стене выключатель; оба поморщились от резко вспыхнувшего света.
Татуировка была простой: три жирных запятых, похожих на капли воды или стилизованные крылья, вписанные в круг. Четкие иссиня-черные линии подчеркивали смуглый оттенок кожи и плавные изгибы бицепса, и всё вместе смотрелось… ох, как оно смотрелось.
Шульдих сглотнул.
- Заебись, - емко обобщил он. - Я только не понял, это трискель или… как его… мицу томоэ?
Йоджи оперся ладонью о чуть выставленное бедро, нагло рисуясь:
- До сих пор не различаешь, да? Не скажу.
Шульдих глянул на него, холодно сузив глаза:
- “Не знаю, не хочу, не скажу”... Ведешь себя, как с-сучка.
Он намеренно растянул последнее слово, поддавшись безотчетному желанию задеть, вывести из себя - но Йоджи и бровью не повел.
- Я не виноват. Меня никто не учил, как себя вести, когда за тобой ухлестывает парень.
- Мечтай, - фыркнул Шульдих. - В мыслях не имел за тобой ухлестывать.
- Жаль. А я было начал входить во вкус. - Йоджи взял его за лацканы пыльника и, притянув к себе, поцеловал - напористо, нетерпеливо и, наверно, от этого слегка неловко - с языком, с зубами, с никотиновой горечью и ядреным холодком мятной жвачки… Тот еще вкус: шарахнуло по мозгам хлеще выпивки, круче таблеток. - Доминант, мать твою, - отстранившись, пробормотал он. - Всё приходится делать самому.
Шульдих пьяно хохотнул. Голова кружилась - будто карусель, сорвавшись с оси, на огромной скорости несла его куда-то.
- А ты думал, сабом быть - вечный праздник? То, что я тебе показывал до сих пор, было завлекательное демо. Желаете открыть полную версию игры?
Йоджи быстро провел языком по раскрасневшимся, влажным от слюны губам.
- Да, - с готовностью подтвердил он.
- Условия те же? Ограничения в силе?
Возникшую паузу можно было назвать драматичной - не окажись она такой ошеломляюще короткой.
- Нет.
- Развей свою мысль, - нахмурившись, потребовал Шульдих. - А то я уже совсем не понимаю, что мне можно, а чего нельзя.
Йоджи ухмыльнулся:
- Ты же у нас верх. Кто я такой, чтобы тебе указывать?
Ах ты, сволочь…
Аллилуйя, еб твою.
Шульдих зажмурился на минутку и, глубоко вдохнув носом, медленно улыбнулся.
- Придурок. Ну и развезло же тебя... Спать будешь со мной - больше-то всё равно негде.
Йоджи осоловело поморгал. Потом отвел глаза и, кивнув, отлепился от стены. Настал его черед спешно искать опоры.
- Ко мне, детка. - Шульдих обхватил его за талию и подставил плечо. Йоджи послушно прильнул к нему, свободной рукой показав средний палец. - Вообще-то это наш национальный жест. И я не давал тебе права на его использование.
К счастью, до кровати было всего несколько шагов. Йоджи раскинулся на спине, заняв большую часть матраса.
- Поможешь мне снять штаны? - спросил он, глядя из-под ресниц.
- Легко. - Шульдих примостился рядом и взялся за пояс его джинсов. - Компания “Шульдих инкорпорэйтед”: оставим вас без штанов - быстро, красиво, профессионально.
Тут он слукавил - было совсем не легко, особенно когда из расстегнутой ширинки показался мощный стояк. Голый живот манил коснуться, провести ладонью с нажимом, чувствуя, как пружинят твердые мышцы. Проследить языком линию от пупка до резинки трусов, а потом…
Ничего легкого.
Но и ничего нового.
Шульдих укрыл Йоджи простыней и, не без доли злорадства пожелав ему спокойной ночи, отправился в ванную.
Возможно, он только что прохлопал единственный шанс заполучить великолепную задницу Кудо - но ничего не поделаешь, есть вещи поважнее этой вожделенной задницы.
К примеру, честность и самоуважение.
***
Посреди ночи Шульдих проснулся от жажды. Поворочался, не в силах решить, чего ему больше хочется - пить или спать. Пару раз сон опять сморил его - но жажда зудела на грани сознания, будто комар.
Он сполз с постели и ощупью пробрался на кухню. В холодильнике стояло несколько бутылок лимонной шипучки. Открутив пробку, напился залпом, прямо из горлышка. Рот обожгло, в затылке заломило от холода. В голове немного прояснилось.
За занавеской послышались шорох матраса и тихая возня.
“Йоджи в моей постели”, - подумал Шульдих, и от этой мысли его вдруг пробрало так сладко и горячо, что по всему телу прыснули мурашки.
Он открыл вторую бутылку и, перелив воду в стакан, вернулся в спальню.
Йоджи полусидел на кровати, уютно закутавшись в простыню.
- Ты как? Если что, у меня есть аспирин.
- Не надо… - Голос звучал надтреснуто. Йоджи принял стакан и, опустошив в несколько жадных глотков, отставил на тумбочку. - Спасибо.
Шульдих хотел отобрать у него простыню. Укрываться не было нужды - в комнате стояла жара, даром что кондиционер никогда не выключался.
Он пихнул Йоджи в бок, чтобы подвинулся. В ответ тот попробовал пнуть коленом, но вышло бестолково из-за спеленутых ног. Он выпутался из простыни и скинул ее на пол. Шульдих прицокнул языком:
- Опрометчиво. Я же буду пялиться на тебя.
- Кто бы сомневался. - Йоджи вытянулся на постели, скрестив руки под головой. Глаза притаились в тени; буйные лучи уличных фонарей, мазнув по щеке, высветили половину лица.
Шульдих поерзал, пытаясь лечь поудобней. Кровать была достаточно просторной - для одного. Конечно, он позаботился о комфорте: ортопедический матрас, льняное белье, презервативы и смазка в тумбочке - всё, что нужно для приятного долгого траха - а потом: “Прости, но вдвоем тут тесновато. Я вызову тебе такси?”
Одиночество - ценный ресурс: его никогда не бывает достаточно. В силу жизненных обстоятельств Шульдих редко оставался по-настоящему один - разве что в те первые несколько минут после рождения, когда его отмыли, завернули в пеленки и, показав матери, отложили в сторону, чтобы не мешал ей производить на свет Гейзера.
Следующие двенадцать лет они были неразлучны - изводили друг друга до слез, воплей и кровавых соплей, будто застряли на какой-то промежуточной стадии развития, где уже нельзя стать одним целым, но еще невозможно осознать себя отдельно. Когда это прекратилось - резко, как если бы их разделили хирургическим путем - он еще некоторое время испытывал фантомные боли.
Тогда началась другая война. Комната в родительском доме чем дальше, тем больше напоминала осажденную крепость, за пределами которой царили чужие - пусть и вполне либеральные - законы. Иногда его пытались призвать к переговорам, в разных формах - от ненавязчивого приглашения до ультиматума. Он саботировал любые попытки - просто потому, что инициатива исходила не от него - и нетерпеливо ждал окончания срока своей зависимости.
Из дома он переехал в армейскую казарму, оттуда - в офицерское общежитие… Коттедж в Токио стал первым жильем, где всё - от времени завтрака до цвета туалетной бумаги - было продиктовано только его личной прихотью. Шульдих не любил гостей - особенно тех, что норовили заночевать.
Тем не менее, тогда, в Токио, он сам предложил Йоджи остаться. Этого требовали обстоятельства: Шульдих скептически относился к ритуалам БДСМ и не стеснялся интерпретировать их по собственному усмотрению, но даже у него не хватило бы совести выгнать нижнего после сессии.
Но то, как он чувствовал себя рядом с Йоджи, до сих пор казалось в новинку. С ним было… не то же, что одному - но и не как со всеми остальными. Неспокойно. Хорошо. Его близость волновала и бередила - как утренний стояк, или первый день отпуска, или новая классная песня в плеере… или как если заплыть подальше в море, лечь на спину и, качаясь на волнах, бездумно разглядывать облака.
Что-то типа того.
- Еще злишься?
- Кудо, твой разум блуждает странными путями, - недовольно сообщил Шульдих. - Неудивительно, что ты сам себя не понимаешь. С чего ты взял, что я на тебя злюсь?
Йоджи не ответил. С минуту Шульдих перебирал в памяти всё, что сказал и сделал за прошедший день - а потом его озарило, и стало ужасно смешно.
Вернее, нелепо и досадно - так, что и впрямь оставалось только поржать.
Как же глупо было не принимать в расчет, что они говорят на разных языках - даже если формально пользуются одним. Глупо… видно, и сам он ждал от Йоджи всё того же: понимания без объяснений, доверия без доказательств.
- Ты, чертов кретин… Что, по-твоему, я должен был сделать - похитить тебя, связать и изнасиловать? Чтобы ты понял, как сильно мне нравишься. “Ах, Шульдих-сан, что вы делаете… Прекратите немедленно! Мое тело чувствует себя странно…” - голосом хентайной школьницы пропищал он. - Кудо, ты же нонконформист - откуда эти дурацкие шаблоны?!
Йоджи ухватил подушку и шмякнул его по голове - не больно, но выразительно.
- Ни фига не так, - с мрачным весельем возразил он. - “Я люблю тебя, но буду молчать, как мороженый лосось, а потом съебусь на другой конец света” - вот это было очень нешаблонно. И, ну… нонконформично.
- Нет такого слова.
- Ты мне будешь рассказывать, каких слов нет в моем языке?!
Шульдих примирительно вскинул ладони. Окей, даже вера в себя не должна доходить до фанатизма.
- Ладно, уел: походу, мы друг друга стоим. Только я-то умею признавать свои ошибки. И приносить извинения.
- Ртом? - язвительно уточнил Йоджи.
- Слушай, отличная идея. - Шульдих перевернулся на живот, сполз пониже, опираясь локтями о матрас по обеим сторонам от его бедер. Перед лицом замаячили белоснежные облегающие боксеры. Никогда еще белый не выглядел настолько вызывающе: дерзко и беззащитно в одно и то же время. - Ты даже не представляешь, как хорошо я это делаю.
Йоджи хмыкнул, очевидно, пытаясь изобразить скепсис - но получилось иначе: тревожно, чуть жалобно и как-то очень откровенно. Шульдих дернулся - прошибло с ног до головы лихорадочной острой дрожью.
- Заткнись. Ни звука, пока я не разрешу.
Он набрал воздуха и, округлив губы, жарко выдохнул в то место, где тонкая ткань натянулась, явственно обозначая восхитительные анатомические подробности. Йоджи придушенно охнул и поддал бедрами.
- Когда-нибудь интересовался, каково это - когда тебе отсасывает парень? - спросил Шульдих. - Не отвечай.
“А интересно ли тебе, каково это - когда ты сам отсасываешь парню?” - мысленно добавил он, но промолчал. Еще решит, будто от него хотят таких развлечений прямо сейчас - что, во-первых, может его напугать, а во-вторых, вовсе не соответствует действительности.
Всё, чего Шульдих хотел прямо сейчас - почувствовать его большой, крепкий, охуительный хуй у себя во рту.
Но он не забыл, как Йоджи сказал “Без ограничений”.
- Уже играем, да? - шепотом уточнил тот. - Иначе я не вижу причин, почему ты надо мной издеваешься.
Шульдих рассмеялся:
- Ты все-таки прелесть.
Он опять сказал неправду - точнее, не полную правду. Конечно, Йоджи был прелестью. А еще - упрямым, самовлюбленным, лживым засранцем. Но он не пытался казаться умнее или значительней, или прогибать других под себя - плыл по течению, с доверчивым любопытством принимая всё, что случается.
И может, именно поэтому с ним так хотелось… случиться.
tbc