Извините, мне правда ужасно неловко))

[elinorwise]

Йоджи приходит в почти детский восторг от каждой мелочи, каждого нового удовольствия, которых не знал прежде. Тонкое белье. Кофе со сливками. Шоколад. Кино. Музыка и танцы. Ванна с пеной. Нормальная смазка, в конце концов!
- Ран, у них тут джакузи! Как "ну и что"?! Да брось, мы должны попробовать!
Ран не считает эти излишества оправданными. Он считает, что это расхолаживает - возможно, даже вредит работе. Но в ванне с пузырьками в объятиях Йоджи он ощущает себя более живым, чем когда-либо - поэтому соглашается куда чаще, чем сам находит разумным.
Вопреки опасениям, работа продвигается, а их с Йоджи командное взаимодействие становится гораздо более слаженным.
Чего Ран не хочет видеть - так это как Йоджи иногда затихает, сгорбившись, будто от нехватки воздуха. Случается не слишком часто; проходит, если на время оставить его в покое.
В отличие от него, Ран отлично умеет оставлять других в покое.

Кроуфорд рапортует эсцетовскому начальству, что в свете новых задач ему нужны люди, способные слиться с местным населением - для этого он готов пожертвовать одним из своих телепатов (не Шульдихом!), а уж обменять одного пирокинетика на другого подавно не составит проблем.
Рану и Йоджи присылают замену, а их перебрасывают в Японию - к откровенной радости Йоджи, даже без заезда в альма-матер.
Не то чтобы они могли с разбегу слиться с местным населением: оба выросли в РК и едва ли не думают на немецком. Конечно, между собой они всегда общались по-японски, но даже это - не совсем тот японский, которым разговаривают на улицах Токио.
Но Кроуфорд считает, что всё поправимо, и кто они такие, чтобы спорить.
Шварц сами встречают их в аэропорту. Не теряя времени, Кроуфорд начинает инструктаж прямо в машине. Шульдих сидит за рулем, и они с Йоджи всю дорогу тайком улыбаются друг другу в зеркале. Шульдих... возмужал, вот как это называется. Он интересно одет - разве что несколько ярче, чем подходит к рыжим волосам (которые, кстати, сильно отросли, но ему идет), и его лицо, по-прежнему бледное, с тонкими губами, острым носом и лихорадочно блестящими глазами, больше не наводит на мысли о смертельных болезнях.
Кроуфорд раздраженно хмурится:
- Кудо, ты фонишь. Держи себя в руках, нам еще работать.
- Простите, герр Кроуфорд.
Ран молчит, сосредоточенно уставившись в окно. Токио поражает, но после Лондона уже не шокирует.
Может, он даже жил здесь когда-то... раньше. Кто скажет?
Уж точно не Эсцет.

Апартаменты Шварц оказываются еще шикарней, чем лондонская квартира Вайсс. Йоджи и Ран занимают комнаты отбывших паранормов. Йоджи едва успевает разобрать свои вещи, как дверь распахивается, и Шульдих вихрем врывается к нему:
- Раздевайся скорей. Кроуфорд уехал, Фудзимия отправился в душ, но вряд ли этот аскет останется там надолго. Я принес смазку с маслом жожоба - это просто улёт!
- С ума сойти, откуда ты знаешь такие слова?! - смеется Йоджи.
- Я изменился, - с достоинством сообщает Шульдих.
- Сейчас проверим. - Йоджи тянет с него футболку, помогает - или мешает - расстегнуть штаны, пальцы путаются, паутинно-тонкие волосы липнут к одежде, шевелятся, как живые...
- Черт, Йоджи, как ты пахнешь... Я и забыл, какой ты красавчик.
- Я изменился.
- Неа. Нисколько. - Шульдих прижимается к нему - горячий, нетерпеливый, отзывчивый, странно чуткий для такого ветренного самовлюбленного типа...
Ни черта он не изменился.

Основная задача Шварц - по крайней мере, официально - охранять премьер-министра Такатори. Йоджи не нравится Такатори - пласт его эмоций холодный, скользкий и тяжелый, как каша, которой их кормили когда-то в Розенкройц - но работа телохранителя оказывается не худшим, что ему доводилось делать, а кое-какие дополнительные поручения от Кроуфорда не слишком обременяют. В пару выдавшихся свободными вечеров они с Шульдихом заваливаются в бар, и, хотя Йоджи не позволяет себе лишнего (а вот Шульдих позволяет!), оттягиваются по высшему разряду.
Все идет отлично ровно до момента, пока однажды, проскользнув среди ночи в комнату к Шульдиху, он не обнаруживает там Кроуфорда.
Прямо в постели.
В процессе бурного совокупления.
(Кстати, интересная поза.)
Йоджи чувствует себя ужасно, непоправимо одиноким. В попытке спастись от этого нового одиночества он стучится к Рану, но тот встречает его холодно.
- Чего тебе, Кудо? Если ничего важного - уходи, я собираюсь спать.
Йоджи вдруг понимает, что с самого приезда в Токио они не разговаривали иначе как по делу.
Он скучает по Рану.
Он уходит к себе в комнату. Хочется курить - но Кроуфорд настрого запретил курение в доме, а чтобы отлучиться, надо спросить у него разрешения, а он сейчас...
А потом приходит Шульдих, и всё меняется. От Шульдиха веет спокойствием, сытым расслабленным довольством.
Йоджи всегда был особенно восприимчив к его эмоциям.
- Кудо, ты фонишь, - повторяет Шульдих чужие слова. - Тебе бы поучиться непроницаемости у нашего бесстрашного лидера.
Раньше он не называл Кроуфорда "нашим бесстрашным лидером".
- Ты с ним спишь.
- Ага.
- Ты полюбил его больше, чем меня?
- Ты идиот? - любопытно уточняет Шульдих. - Я раньше не догадывался.
Йоджи облегченно смеется. Кажется, его по-настоящему отпустило.
...и все-таки - Кроуфорд?! Конечно, он не намного старше них по возрасту - хотя всегда был неизмеримо выше по положению. И вот уж кто действительно не изменился - сколько помнится, всегда был таким лощеным.
Но... Кроуфорд?! Тот, по чьему слову решалась их судьба (и, если на то пошло, решается до сих пор); тот, кто не раз отправлял их под плетку - и Шульдиха чаще всех...
Интересно, в постели он тоже требует беспрекословного подчинения?
- Не всегда, - хохотнув, сообщает Шульдих. - Если хочешь знать...
- Заткнись, - обрывает Йоджи. - Не хочу я ничего знать!
- А приде-е-ется... - лукаво выпевает Шульдих.
Почему-то оба находят это смешным.
В эту ночь они не трахаются, но Шульдих остается до самого утра. Если это и не счастье, - думает Йоджи, - то что-то очень похожее.
Шульдих сонно фыркает ему в плечо.