Driver picks the music, shotgun shuts his cakehole
Маленький сиквел к 4-7-8, что-то я привязалась к этой паре))
Герои те же, рейтинг прежний.
читать дальше
Потом он думал: всё вышло случайно. Его могли вообще не заметить, не натяни он дурацкую белую майку, размашисто перечеркнутую косым красным крестом - она ему почему-то нравилась, и он предпочитал игнорировать неодобрительные взгляды Маюми.
Его могли не узнать в толпе: прошло почти четыре года, он постригся, осветлил волосы. Перестал носить кроп-топы и штаны на бедрах - рядом с Маюми такое смотрелось особенно нелепо: он сам себе казался ее учеником, к тому же не слишком толковым.
Он мог пройти мимо, если бы не Кроуфорд. Йоджи давно убедился: Кроуфорд видит куда больше, чем ожидаешь от человека в очках.
Где грань между случайностью - и неизбежностью? Есть ли она?
- Кудо-сан!
Он вздрагивает, кровь приливает к лицу. Так жарко...
Маюми вопросительно трогает его за плечо. Йоджи оборачивается на голос.
Они сидят за столиком уличного кафе: Кроуфорд в сорочке с расстегнутым воротом (пиджак аккуратно повешен на спинку стула), в руке - белая чашка с золотым ободком. И Шульдих - с чем-то розовым в высоком стакане.
На Шульдихе зеленая рубашка, брюки с подтяжками и картуз, напоминающий фуражку. Всё это выглядит абсолютно идиотски.
Всё это безумно ему идет.
- Какая встреча! - Он небрежно салютует стаканом. Взгляд немного ошеломленный (должно быть, у самого Йоджи сейчас такой же), но губы кривит обычная ухмылка. - О, ты не один? Садитесь, поболтаем. Вы же не торопитесь?
Йоджи выдвигает стул для Маюми, представляет ей компанию, покупает воду со льдом для нее (“Лучший выбор в такую жару, Цудзи-сан”, - одобряет Кроуфорд) и капучино для себя. Ужасно любопытно, что пьет Шульдих - жаль, что нельзя, как раньше, дотянуться и попробовать из его стакана...
- Как ваши дела, Кудо-сан? - осведомляется Кроуфорд. - Работаете?
- Да, в уголовном розыске. Пока младший следователь, но скоро обещают повышение.
- Брэд, срочно спрячь мою заначку, - театрально шепчет Шульдих. - Много сейчас за травку дают, офицер?
Он тоже изменился - черты лица стали как-то резче. Волосы спадают гладким шелковым водопадом, а не торчат во все стороны непослушной копной. Даже выговор другой - акцент уже почти не заметен. Очевидная польза живого общения...
- Много. - Йоджи говорит спокойно, хотя в висках начинает стучать. - И всё по шее.
Тот парень получил пятнадцать лет. Но он был дилером, плюс убийство полицейского при исполнении...
- По шее не эротично, - морщится Шульдих. - Я предпочел бы по заднице. А наручники мне наденут?
Улыбка Маюми становится слегка натянутой.
- Не обращайте внимания, Кудо-сан. - Кроуфорд невозмутимо отпивает из чашки. - Он не в духе, но это, очевидно, из-за меня.
- Вот еще, - фыркнув, возражает Шульдих. - Я просто… удивляюсь, где твое чувство такта. Что, если он не хотел ме... нас видеть?
- Нет, почему? - говорит Йоджи. - Я рад.
Он и вправду рад повидаться, хоть это и разбередило ему душу. И утешительно, и в то же время слегка обидно - убедиться, что когда-то близкий человек прекрасно живет без тебя.
Вспомнить, что и ты неплохо живешь без него. Хотя поначалу казалось...
- Могу я поинтересоваться, чем занимается Цудзи-сан? - спрашивает Кроуфорд. - По вашей внешности и манерам я предположил бы, что вы как-то связаны с преподаванием.
- Какая проницательность! Да, я учительница. - Маюми оживленно смеется. Кажется, он ей нравится.
“Эй, Кроуфорд-сан! Прекратите обольщать мою девушку”.
- Профессия, конечно, не настолько захватывающая, как у Йоджи, но мне всегда…
- Давно вы знакомы с Йоджи? - бесцеремонно перебивает Шульдих.
- Восемь месяцев. - В голосе Маюми звучат металлические нотки, но руки, до сих пор настороженно сложенные на коленях, взлетают на стол. Зажав в пальцах соломинку, она принимается расслабленно помешивать в стакане.
Похоже, наконец-то определила Шульдиху место в своем воображаемом классе.
“Осторожней, любимая. Он - трудный случай”.
Йоджи невольно усмехается:
- А ты как? Нашел кого-нибудь?
- Кого я только не нашел, - со смешком признается Шульдих. - Гомосексуальные романы недолговечны… ты же знаешь.
- Йоджи, я думаю, нам пора, - негромко замечает Маюми.
- Да. - Йоджи опускает свою чашку. - Что ж… может, еще увидимся.
- Надо как-нибудь созвониться, - говорит Шульдих. - У тебя номер прежний?
- Ага.
- У меня другой. Я тебе потом скину.
- Давай. - Йоджи знает, что не будет звонить. Да, скорей всего, и Шульдих тоже знает. Обмен любезностями, не больше.
- Хидаке привет.
- Спасибо, обязательно передам.
- Кстати, а как твоя подружка? Та стриженая, которая тебя френдзонила?
- Аска погибла. - Каждый раз, когда приходится говорить это, во рту становится горько. - Участвовала в задержании, преступник отстреливался.
В лице Шульдиха что-то меняется. Он подается вперед, но в этот момент Маюми кладет ладонь на плечо Йоджи. Шульдих вздрагивает, будто наткнувшись на невидимую стену, и снова откидывается на спинку стула.
- Сочувствую, - мягко говорит Кроуфорд.
- Извините, нам правда пора. - Йоджи поднимается из-за стола, протягивая Маюми руку. - Приятно было пообщаться.
- Кто это был? - спрашивает Маюми, когда они отходят за пределы слышимости. - Тот, рыжий - кто он тебе? Он так на тебя смотрел…
- Это? Мой бывший, - ровно говорит Йоджи.
Маюми останавливается. Взяв его за локоть, требовательно разворачивает к себе:
- Твой… в каком смысле “бывший”?
Йоджи вздыхает: он устал и проголодался… и так не хочет ничего объяснять.
- Солнце, ты ведь еще в “Итоя” собиралась. Пойдем, а?
Черт, и потянуло же всех на Гинзу именно сегодня!
- Я беспокоюсь, - признается Маюми. - Мне показалось, он… мог тебя обидеть.
Йоджи недоуменно смотрит на нее - и вдруг начинает хохотать.
- Ты прелесть, - отсмеявшись, говорит он. - Вообще-то это я должен тебя защищать, а не ты меня.
- Меня не так легко ранить.
- А я, по-твоему, нежная орхидея?
- Прости. - Маюми берет его под руку, ласково, но твердо подталкивая к нужному повороту улицы.
Больше они не поднимают эту тему - Маюми, как всегда, тактична. Йоджи, как всегда, благодарен ей.
Вечером они ужинают и занимаются любовью на диване перед телевизором. Маюми горячая и отзывчивая, податливая и властная одновременно. Она обожает дразнить, но понимает, когда пора сдаться. С ней Йоджи чувствует себя мужчиной - в лучшем смысле слова.
Кончая, она выстанывает его имя. Йоджи это невероятно льстит.
Некоторое время они лежат в обнимку - так спокойно и уютно, что приходится бороться со сном.
- Останься со мной. - Йоджи улыбается, касаясь губами ее виска. - Защити меня.
- Это неудобно, - вздыхает Маюми. - У меня еще вещи не собраны, а самолет завтра в полдень. Сознайся, тебе просто лень отвезти меня домой.
- Ничего мне не лень, - нагло врет Йоджи. - Не хочу, чтобы ты уезжала.
Конечно, он все-таки одевается и отвозит ее, и целует на прощанье, и обещает звонить и скучать.
Вернувшись, он принимает душ и разбирает постель. От чистки зубов его отвлекает телефонный звонок с незнакомого номера.
Йоджи берет трубку раньше, чем успевает подумать, надо ли ему это.
- Привет. Это я.
- Я понял.
- Ты один?
- Да.
- Можешь приехать? Или, хочешь, я к тебе?
- Зачем? - спрашивает Йоджи.
На том конце возникает пауза.
- Слушай, ну что ты ломаешься? - помолчав, говорит Шульдих. - Ты же не такой.
- Вот именно. - Йоджи чувствует, как губы растягивает непрошеная ухмылка. - Я не такой. Ты, походу, как-то неправильно понимаешь это выражение.
- Пижон. - В динамике телефона раздается долгий, полный преувеличенного терпения вздох. - Один раз, а? Очень надо. Сейчас.
Голос отдает хрипотцой, будто после сна. Или секса. Когда-то этот развратный тембр сводил Йоджи с ума.
Он возвращается в ванную, споласкивает зубную щетку, глядя на себя в зеркало.
Просто брось трубку, идиот. А лучше вообще отключи телефон. Ты что, так и не научился?!
- Ты всё там же? - на всякий случай уточняет он.
- Ага.
- Хорошо. Скоро буду.
Он одевается и, взяв ключи от машины, опять спускается на стоянку.
Безнадежен.
Всё началось с клубов - любимого развлечения Йоджи. У него давно свербело махнуть туда вдвоем: не то чтобы заветная мечта, но ее осуществление казалось знаком конца всех бед.
В первый раз, оставив Шульдиха стеречь место на диванчике и обнаружив его флиртующим возле туалета с каким-то парнем в кожанке, он счел это забавным. Пожалуй, даже отрадным. Шульдих выздоравливал - стремительно, безудержно - так выздоравливает город от затяжной зимы. Йоджи вернулся в бар, приткнулся за чужим столиком и, отогнав смутное беспокойство, глотнул пива.
Где-то через полчаса, истощив запас терпения, он достал телефон и не глядя ткнул кнопку быстрого набора.
- Алло? - весело крикнул Шульдих. На заднем плане слышался треск мотоцикла.
- Ты где?
- Я… Слушай, всё в порядке. Ты же там не скучаешь без меня?
- Нет, - сказал Йоджи и нажал отбой.
Шульдих вернулся наутро - губы у него припухли, от волос несло чужим парфюмом. Йоджи смотрел на него - и не понимал, что должен чувствовать.
Наверно, в этом и была самая большая проблема: он знал, как вести себя с Шульдихом (“Выпей таблетки. Идем со мной. Хочешь попробовать? Да, сделай вот так… Люблю, когда ты стонешь. Перестань. Заткнись. Прости...”) - но собственные чувства вечно сбивали его с толку, казались какими-то… неправильными.
К примеру, сейчас память настойчиво твердила, что еще год назад побег из клуба с незнакомым парнем был для Шульдиха поступком сродни прыжку в кипящую лаву. И, если по совести, желать возвращения тех дней - подло.
- Что? - прервал Шульдих затянувшееся молчание.
- Ничего, - сказал Йоджи. - Я думал, ты… вроде как со мной.
- А я думал, ты… вроде как без предрассудков, - передразнил Шульдих, смягчив насмешку улыбкой.
На секунду у Йоджи потемнело в глазах, пальцы стиснулись, будто ухватив что-то узкое и острое - лезвие, струну - бесповоротно решающее все разногласия…
Он сдержался.
“Я просто хочу, чтобы у тебя был выбор”.
Его всю жизнь учили отвечать за свои слова.
- Завтракать будешь?
Шульдих поскучнел.
- Нет, спасибо, - пробормотал он. - Я спать...
И всё как-то улеглось. Но потом был следующий раз. И следующий. И еще. И Йоджи ничего не мог с этим поделать. Нет, хуже: не хотел даже хотеть что-то с этим поделать.
Потому что однажды, в одиночку напиваясь апельсиновым ликером, он вспомнил последние пять лет своей жизни - начиная с экскурсии на Изу в честь окончания школы.
На Изу он переспал с Акеми, первой красавицей класса - своего рода достижение. Конечно, Йоджи приписал его личному обаянию - но в глубине души подозревал, что это заслуга сакэ, который все они тянули тайком, а сам он просто оказался в нужное время в нужном месте.
Токийские девушки очаровали его яркостью и доступ… кхм, смелостью. Нацуко, хорошенькая, как куколка, и такая же вздорная; Уме - у нее была смешная привычка щипать себя за ресницы; Эми - настоящая гяру - взрослая и крутая. С Эми они гоняли ночью на океан и купались голышом, а после грели друг друга у нее в машине.
На каникулах перед вторым курсом он поработал аниматором на Хаккейдзиме, в паре с Амандой - студенткой по обмену из Торонто. В постели она творила чудеса… но дело даже не в этом - а в том, как они сидели на горячем от солнца песке и пили воду из одной бутылки, не вытирая горлышко. “Знаешь, мне тут не нравится, - сказала Аманда. - Я ждала осени, чтобы вернуться домой, но теперь… больше не жду”. И тогда Йоджи поцеловал ее.
В конце августа она уехала, разбив ему сердце на целых полгода (не то чтобы он страдал в одиночестве, но сам факт), а весной он познакомился с Кику...
Их было много - блондинок, брюнеток, красавиц и просто интересных. Одни стали всего лишь эпизодом, с другими была связана целая история.
Он дорожил этими воспоминаниями. Они не потеряли ни грамма своей ценности оттого, что в конце концов он встретил Шульдиха.
Шульдих пытался наверстать свою жизнь, и стремление это - неизвестно, насколько осознанное - было Йоджи вполне понятно.
Но участвовать в этом забеге - в каком угодно качестве - означало предавать себя. Да, звучало громко - но временами он так чувствовал. Громко.
На ужин привезли стейки из лосося с тертым дайконом. За столом Шульдих взахлеб рассказывал что-то о технологиях клонирования - в те дни его страшно перло от этой темы. Иногда Йоджи задумывался, не спит ли он с каким-нибудь научным сотрудником.
- ...экспериментальная лаборатория, - сказал Шульдих. - Вход по пропускам. Я получил два, для нас обоих. Съездим завтра?
- Не могу, - ответил Йоджи.
- Жаль, я хотел с тобой. А на следующей неделе?
- Извини. - Йоджи глотнул минералки - в горле пересохло. - Я... работу нашел - стажером в уголовке. В Накано. Завтра переезжаю.
Шульдих помолчал, а потом сказал:
- Окей.
В ту ночь они трахались так, что, когда Йоджи пошел в душ, колени у него подгибались, руки тряслись, а сердце частило, будто от приснившегося кошмара.
Утром Шульдих помог ему собрать вещи.
Первое время они не теряли связи: перезванивались и переписывались в мессенджере, но это каждый раз было больно. Шульдих обожал к месту и не к месту упоминать о своих приключениях. Йоджи не осуждал - наверно, он вел бы себя так же, если бы это его бросили - но было больно, поэтому однажды он не дрогнувшей рукой внес Шульдиха в черный список. Не от обиды или неприязни, нет. Исключительно в рамках самозащиты.
Очевидно, тот понял правильно - по крайней мере, он не пытался звонить с других номеров.
До сегодняшнего дня.
Дверь распахивается сразу, будто Шульдих ждал наготове. Йоджи не успевает сказать ни слова: полминуты спустя он притиснут к двери с другой стороны, зацелован до головокружения и наполовину раздет, и, черт, да много ли ему надо, если он сам давно наготове - с того момента, как услышал голос в телефоне… нет, еще раньше.
Всегда.
- Идем в постель. - Шульдих жарко дышит ему в ухо, просовывает руку в расстегнутую ширинку джинсов, гладит, сжимает… Йоджи кажется - еще немного, и он кончит прямо в штаны. - Пожалуйста, бэби, идем. Будет хорошо, ты же знаешь. Ты же хочешь...
Йоджи знает. Помнит. Хочет.
Он не отказывается.
У Шульдиха новая кровать - просторней, с мягким изголовьем. “Должно быть, прежняя не вынесла сексуальной активности хозяина”, - язвительно думает Йоджи.
После этого он уже ни о чем не думает - потому что Шульдих толкает его вперед, опрокидывая ничком и, вздернув за бедра, стаскивает джинсы. Йоджи брыкается, больше мешая, чем помогая - нет сил быть терпеливым, всё тело гудит и вибрирует, будто под напряжением.
- Тихо, тихо… Сейчас. - Шульдих сгребает подушки и подтыкает ему под живот. - Ложись.
Йоджи опускается на постель, вздрогнув от озноба: подушка холодит разгоряченную кожу. Шульдих нависает над ним, целует между лопатками, в поясницу, крестец, в ягодицы поочередно; раздвигает их ладонями, и его влажный, теплый, упругий язык упирается прямо в то место, которое вот уже четвертый год не знает чужих прикосновений.
- Ох, мать твою… - сдавленно выдыхает Йоджи.
Шульдих отвечает коротким понимающим смешком. Язык его скользит вдоль ложбинки - от мошонки до копчика - кружит вокруг ануса, ввинчивается внутрь, и Йоджи почти неосознанно подается навстречу: пожалуйста, давай, ну же, черт, сильнее…
Шульдих отстраняется, трогает его пальцами, размазывая собственную слюну:
- Хочешь меня? Здесь?
- Да, - говорит Йоджи. - Да, да, да...
Шульдих вталкивает в него пальцы - сразу два - поворачивает, умело нащупывая нужную точку. Йоджи вскрикивает от острой, пронзительной радости первого прикосновения - а затем уже не может молчать. Шульдих дразнит его, распаляет мокрыми щекотными поцелуями, трахает пальцами, то медленно и глубоко, то жестко и нарочито размеренно - но всё равно сладко, так сладко, что Йоджи всего будто выворачивает наизнанку. Он ерзает на постели, трется пахом о подушку - еще немного, еще...
Приподнявшись, Шульдих отвешивает ему пару звонких шлепков по ягодицам - и это становится последней каплей. Йоджи кончает: бурно, громко… пожалуй, немного стыдно - если бы ему не было настолько плевать.
Шульдих успокаивающе треплет его по волосам, скользит ладонью по плечу, обводит кончиком пальца татуировку. Его прикосновения всегда чуть слишком бесцеремонны, но это странным образом приятно.
- Как тебе такой… сорт греха?
- С ума сойти, - честно говорит Йоджи. - Я тоже потом… - Он осекается, вдруг вспомнив, что не будет никакого “потом”.
Если бы он мог… Если бы Шульдих…
Что толку думать об этом. Всё было бы по-другому, будь они другими людьми. Но тогда у них были бы совсем другие желания.
Он закрывает глаза: веки кажутся тяжелыми; да что там, всё тело кажется тяжелым и непослушным, словно из него вынули позвоночник: не двинуться, не шевельнуться - только лежать, уткнувшись лицом в простыню, пахнущую Шульдихом.
- Тебе кто-нибудь делал так? У тебя вообще кто-нибудь был… после меня?
Нелепый вопрос - учитывая, как они сегодня встретились - но Йоджи понимает.
- Нет. И нет.
- К чему этот аскетизм, бэби? - насмешливо укоряет Шульдих. - Тебе не идет. Знаешь, девушки иногда сами не прочь побыть сверху.
- Пошел в жопу, - сонно огрызается Йоджи. Всё он знает… кроме того, как объяснить, что некоторые вещи имеют смысл только с одним человеком. Одним, мать его, единственным.
Наверно, Шульдих прав. Наверно, это с ним самим что-то не то.
- А вот за это ответишь. - Шульдих наваливается на него всем телом: Йоджи чувствует его живот в изгибе собственной поясницы, его член - своей задницей, чувствует затылком его горячее дыхание.
Он хочет сказать, что рано, попросить передышки - в конце концов, ему уже не семнадцать... и даже не двадцать два.
Он сам слегка изумлен, обнаружив, что у него опять стоит - стоит так, будто они только начали. Или как будто ему все-таки двадцать два, Шульдих вернулся из больницы, они вместе, и всё у них хорошо...
Так, будто он счастлив.
После он ненадолго задремывает, а просыпается в одиночестве, и на секунду ему кажется, что это был сон. Шульдиха нет - да, может, и не было никогда - всё это просто длинный, яркий, горький, прекрасный… мокрый сон.
Йоджи слезает с кровати и выходит из спальни, не зажигая света. Шульдих на кухне: сидит на стуле возле раскрытого окна, уперев подбородок в сложенные на подоконнике руки. В пальцах тлеет сигарета.
- И давно ты куришь?
- Четвертый год, - не оборачиваясь, говорит он. - Жизнь коротка, всё надо попробовать.
- Что еще ты пробовал? - хмурясь, спрашивает Йоджи.
- Если это допрос, офицер, то вы бы хоть штаны надели, - язвит Шульдих.
- Засранец. - Йоджи запускает пальцы ему в волосы, осторожно сжимает в кулак. - Откуда ты знаешь, что я не надел?
- Догадался.
Шульдих притягивает его к себе, трется щекой и носом о голый живот. Это приятно, как любая желанная ласка, но не заводит - Йоджи выжат досуха. По крайней мере, физически.
- Всё в порядке? - спрашивает он, сам толком не зная, что имеет в виду.
- Да. - Шульдих беспечно машет рукой с сигаретой, роняя пепел на подоконник. - Лучше не бывает.
Йоджи берет его лицо в ладони и, наклонившись, пробует губы с пошлым привкусом мятных сигарет (черт, ну как можно курить такую дрянь?), целует медленно, вдумчиво - совсем не так, как недавно в прихожей. Те поцелуи были - жажда и нетерпение, этот - нежность, смирение и немного усталости. Те были из желания взять, этот - из потребности отдать.
Разве не за этим он пришел - отдать недоотданное? Потому что жить с избытком - труднее, чем с пустотой.
“Забери это. Забери всё, что осталось во мне для тебя.
Давай закончим эту историю”.
Шульдих протяжно зевает ему в рот и, хохотнув, отстраняется.
- Спать. - Йоджи забирает у него сигарету, гасит в пепельнице.
- Мгм, - покладисто соглашается Шульдих. - Только не уходи, я хочу проснуться рядом с тобой. Один раз еще, ладно?
- Да, - говорит Йоджи. - Всё, что захочешь.
Раннее солнце еще назойливей, чем полуденное. Несколько минут Йоджи прячется, прикидываясь спящим перед самим собой. Наконец поворачивает голову и открывает глаза.
Шульдих лежит на боку, спиной к нему, голый и расслабленный, и сонное тепло его тела можно ощутить, даже не прикасаясь.
Но Йоджи хочет прикоснуться. Почувствовать его - еще один раз.
Тюбик со смазкой (куда они его закинули вчера?), презервативы (ящик тумбочки заедает, упаковка шуршит) - удобство, безопасность, спонтанность, выбери любые два.
- М-м, да-а… - Шульдих - голый, теплый, расслабленный и смазанный - улыбается через плечо, не поднимая ресниц. Устраивается поудобней: подтянув одну ногу, опирается коленом о матрац, приглашающе разводит бедра. - Давай, бэби.
- Я уже давал, - усмехается Йоджи. - Теперь твоя очередь.
Это даже не шутка, а так… пароль - отзыв.
Разомлевшие от сна мышцы впускают без малейшего сопротивления, обхватывают туго и горячо, и скользко, и так хорошо… Шульдих подбирается, вскидывается на четвереньки. Йоджи крепко держит его за бедра, вбиваясь до упора. В ушах гул собственной крови, а еще - влажные шлепки, неровное дыхание и хриплые надрывные стоны. Шульдих стонет так, словно его пытают, а не ебут - но то, как он размашисто подается назад, яснее ясного говорит об удовольствии.
Неважно, кто кончает первым, а кто вторым: какие счеты, и без того у них каждый оргазм - совместный.
Откинувшись на смятые простыни, Йоджи на ощупь находит его руку, переплетает пальцы. Наверно, надо что-нибудь сказать.
Порой ему кажется, что об этом нельзя молчать.
Аска погибла, а он так и не попытался объяснить, как много она значит для него. Как он дорожит ею, как благодарен за всё… Она третировала его, как приставучего младшего братца, но всегда была рядом, когда ему требовалась помощь. Им было легко друг с другом.
Он любил ее.
Он мог сказать - но что бы изменилось? А вдруг это осложнило бы их безмятежные отношения? А вдруг его признание обременило бы ее?
Однажды давно, когда они с Шульдихом танцевали, ему вдруг представилось, будто между ними натянута невидимая леска. Похоже, она до сих пор на месте.
При чем тут слова?
Он держит Шульдиха за руку и слушает тиканье пульса на запястье.
- Как ты?
- Хорошо. Кофе свари, ага?
- Ленивая задница.
- Нет, - хохотнув, возражает Шульдих. - Вполне работящая.
Йоджи надевает джинсы и, выйдя в прихожую, подбирает сброшенную на пол футболку. Одежда мятая, живот перемазан засохшей спермой, всё тело разит потом и сексом…
Шульдихом.
Конечно, он примет душ. Позже. Дома.
Он делает кофе, привычно ориентируясь в кухне, мимолетно улыбаясь воспоминаниям. В левом верхнем шкафу турка, там - кружки… эта - Шульдиха, с надписью “Бери, конечно - но учти, что потом мне придется тебя убить”. У самого Йоджи тоже была забавная, с надписью “Для моего лучшего друга”, но она разбилась.
Шульдих появляется из спальни, шаркая босыми ногами: лохматый и в потрепанных джинсах - совсем такой, как раньше, несколько лет назад. Достает из холодильника банку “Асахи” и, плюхнувшись на стул, срывает ключ.
- Ты просил кофе, - напоминает Йоджи. - Я сварил.
- Угу. Пей. Не говори, что я тебя оттрахал и даже кофе не предложил.
Йоджи с усмешкой выбирает кружку, наполняет, пьет стоя, прислонившись к раковине. Шульдих рассеянно прихлебывает пиво, думая о чем-то своем.
- Мне надо идти, - ровно говорит Йоджи. - Маюми будет звонить...
Он малодушно подумывает о том, чтобы отключить телефон. Но так нельзя. Рано или поздно придется рассказать ей.
Конечно, она сочтет это изменой - а кто бы не счел? Никто же не знает… про леску.
Он не мог поступить иначе - но и молчать об этом тоже не сможет. Не сможет - да и не хочет - делать вид, будто ничего не случилось.
Ты же мужчина, Йоджи, так отвечай за свои поступки. Любое действие влечет последствия, тебе ли не знать…
Есть все-таки что-то успокаивающее в том, чтобы быть единственным мужчиной в паре. По крайней мере, всегда понятно, что от тебя требуется.
Шульдих снова отпивает из банки и, беззастенчиво рыгнув, интересуется:
- У тебя с ней серьезно?
- Тебе-то что?
- Любовь, м?
- Тебе-то что? - с нажимом повторяет Йоджи, чеканя слова.
- Я спросил, ты любишь ее? Да или нет? - Шульдих тоже умеет разговаривать жестко. Теперь обстановка больше напоминает допрос с пристрастием, чем утро после классного секса.
Ладно, хватит. Спасибо, всё было...
- Мне пора. - Йоджи открывает дверцу посудомойки, чтобы поставить кружку в корзину.
- Если останешься, - говорит Шульдих ему в спину, - всё будет, как захочешь.
Йоджи недоуменно оборачивается. Это какой-то новый прикол?
- Промо для особо требовательных, - с ухмылкой поясняет Шульдих. - Действует в течение часа.
- Да пошел ты! - неожиданно для себя взрывается Йоджи. - Я ничего от тебя не требовал.
- Не лопни от гордости, - едко советует Шульдих.
С минуту они молчат, злобно уставившись друг на друга.
- Ладно, забудь. - Шульдих делает большой глоток из банки и, утерев рот тыльной стороной ладони, добавляет: - В смысле, насчет часа. Это бессрочная акция.
Йоджи пытается сунуть руки в карманы, с удивлением обнаруживает, что по-прежнему держит кружку. Чертыхнувшись, не глядя отставляет ее на стол.
- Всё - это слишком щедро. Мне столько не нужно.
- Бэби, - Шульдих вскидывает голову, смотрит в упор, насмешливо сузив глаза, - ты сам-то знаешь, что тебе нужно?
“Ты. Но я не смогу...”
- Ах, ну да. Ты ж у нас герой, тебе по статусу положено бескорыстие. А я, стало быть…
Йоджи молчит, терпеливо выжидая. Если не реагировать, Шульдих рано или поздно выдохнется и остынет.
Беда в том, что на него трудно не реагировать.
- Что, если… - Шульдих обрывает сам себя, досадливо тряхнув головой. - Слушай, я ведь не такой засранец, как иногда кажется. Это просто… - Он неопределенно крутит пальцами в воздухе, и, внезапно растеряв пыл, неловко договаривает: - Я думал, ты знаешь.
“Знаю?”
Йоджи застывает, глядя прямо перед собой широко открытыми глазами. Впервые ему приходит в голову, что, возможно, он должен попросить прощенья.
Как-то... запуталось всё. И, что особенно паршиво, он-то в любом случае останется виноват - как бы всё ни обернулось теперь, чем бы ни закончилось…
Чувство такое, будто сердце окунули в кипяток.
Где он ошибся? Когда?
- Не смотри так, - опасливо говорит Шульдих. - Будто я тебе предложение делаю. Я, между прочим, первый раз в такой... ситуации.
- Я тоже, вообще-то. - Йоджи прикусывает губу - крепко, до слез. Хочется смеяться, потому что Шульдих - придурок, и плакать, потому что и сам он, получается...
Не хватает одной важной детали: он уже понял, что виноват, но пока не уяснил - в чем. А значит, нельзя ничего решать: впредь может случиться что угодно - он ведь так и не нашел ошибку, не разгадал загадку, подброшенную Шульдихом. Не научился.
Но, может, если он и вправду останется…
...это уже не будет иметь значения.
- Только учти, - говорит Йоджи, - я к тебе больше не перееду. Тебе без разницы, а мне отсюда два часа до работы добираться.
- Ладно. - Шульдих на пару секунд прикрывает глаза. Откидывается на стуле, медленно улыбается, поднося к губам банку. - Как насчет того, чтобы я переехал к тебе?
В день, когда они перевозят вещи Шульдиха, тот со смехом показывает Йоджи SMS от Кроуфорда.
“Не благодари.”
Герои те же, рейтинг прежний.
читать дальше
I don't wanna hurt, there's so much in this world
to make me bleed
Stay with me
You're all I see...
Did I say that I need you?
Did I say that I want you?
Oh, if I didn't I'm a fool you see
No one knows this more than me
As I come clean...
Pearl Jam - "Just Breathe"
to make me bleed
Stay with me
You're all I see...
Did I say that I need you?
Did I say that I want you?
Oh, if I didn't I'm a fool you see
No one knows this more than me
As I come clean...
Pearl Jam - "Just Breathe"
Потом он думал: всё вышло случайно. Его могли вообще не заметить, не натяни он дурацкую белую майку, размашисто перечеркнутую косым красным крестом - она ему почему-то нравилась, и он предпочитал игнорировать неодобрительные взгляды Маюми.
Его могли не узнать в толпе: прошло почти четыре года, он постригся, осветлил волосы. Перестал носить кроп-топы и штаны на бедрах - рядом с Маюми такое смотрелось особенно нелепо: он сам себе казался ее учеником, к тому же не слишком толковым.
Он мог пройти мимо, если бы не Кроуфорд. Йоджи давно убедился: Кроуфорд видит куда больше, чем ожидаешь от человека в очках.
Где грань между случайностью - и неизбежностью? Есть ли она?
- Кудо-сан!
Он вздрагивает, кровь приливает к лицу. Так жарко...
Маюми вопросительно трогает его за плечо. Йоджи оборачивается на голос.
Они сидят за столиком уличного кафе: Кроуфорд в сорочке с расстегнутым воротом (пиджак аккуратно повешен на спинку стула), в руке - белая чашка с золотым ободком. И Шульдих - с чем-то розовым в высоком стакане.
На Шульдихе зеленая рубашка, брюки с подтяжками и картуз, напоминающий фуражку. Всё это выглядит абсолютно идиотски.
Всё это безумно ему идет.
- Какая встреча! - Он небрежно салютует стаканом. Взгляд немного ошеломленный (должно быть, у самого Йоджи сейчас такой же), но губы кривит обычная ухмылка. - О, ты не один? Садитесь, поболтаем. Вы же не торопитесь?
Йоджи выдвигает стул для Маюми, представляет ей компанию, покупает воду со льдом для нее (“Лучший выбор в такую жару, Цудзи-сан”, - одобряет Кроуфорд) и капучино для себя. Ужасно любопытно, что пьет Шульдих - жаль, что нельзя, как раньше, дотянуться и попробовать из его стакана...
- Как ваши дела, Кудо-сан? - осведомляется Кроуфорд. - Работаете?
- Да, в уголовном розыске. Пока младший следователь, но скоро обещают повышение.
- Брэд, срочно спрячь мою заначку, - театрально шепчет Шульдих. - Много сейчас за травку дают, офицер?
Он тоже изменился - черты лица стали как-то резче. Волосы спадают гладким шелковым водопадом, а не торчат во все стороны непослушной копной. Даже выговор другой - акцент уже почти не заметен. Очевидная польза живого общения...
- Много. - Йоджи говорит спокойно, хотя в висках начинает стучать. - И всё по шее.
Тот парень получил пятнадцать лет. Но он был дилером, плюс убийство полицейского при исполнении...
- По шее не эротично, - морщится Шульдих. - Я предпочел бы по заднице. А наручники мне наденут?
Улыбка Маюми становится слегка натянутой.
- Не обращайте внимания, Кудо-сан. - Кроуфорд невозмутимо отпивает из чашки. - Он не в духе, но это, очевидно, из-за меня.
- Вот еще, - фыркнув, возражает Шульдих. - Я просто… удивляюсь, где твое чувство такта. Что, если он не хотел ме... нас видеть?
- Нет, почему? - говорит Йоджи. - Я рад.
Он и вправду рад повидаться, хоть это и разбередило ему душу. И утешительно, и в то же время слегка обидно - убедиться, что когда-то близкий человек прекрасно живет без тебя.
Вспомнить, что и ты неплохо живешь без него. Хотя поначалу казалось...
- Могу я поинтересоваться, чем занимается Цудзи-сан? - спрашивает Кроуфорд. - По вашей внешности и манерам я предположил бы, что вы как-то связаны с преподаванием.
- Какая проницательность! Да, я учительница. - Маюми оживленно смеется. Кажется, он ей нравится.
“Эй, Кроуфорд-сан! Прекратите обольщать мою девушку”.
- Профессия, конечно, не настолько захватывающая, как у Йоджи, но мне всегда…
- Давно вы знакомы с Йоджи? - бесцеремонно перебивает Шульдих.
- Восемь месяцев. - В голосе Маюми звучат металлические нотки, но руки, до сих пор настороженно сложенные на коленях, взлетают на стол. Зажав в пальцах соломинку, она принимается расслабленно помешивать в стакане.
Похоже, наконец-то определила Шульдиху место в своем воображаемом классе.
“Осторожней, любимая. Он - трудный случай”.
Йоджи невольно усмехается:
- А ты как? Нашел кого-нибудь?
- Кого я только не нашел, - со смешком признается Шульдих. - Гомосексуальные романы недолговечны… ты же знаешь.
- Йоджи, я думаю, нам пора, - негромко замечает Маюми.
- Да. - Йоджи опускает свою чашку. - Что ж… может, еще увидимся.
- Надо как-нибудь созвониться, - говорит Шульдих. - У тебя номер прежний?
- Ага.
- У меня другой. Я тебе потом скину.
- Давай. - Йоджи знает, что не будет звонить. Да, скорей всего, и Шульдих тоже знает. Обмен любезностями, не больше.
- Хидаке привет.
- Спасибо, обязательно передам.
- Кстати, а как твоя подружка? Та стриженая, которая тебя френдзонила?
- Аска погибла. - Каждый раз, когда приходится говорить это, во рту становится горько. - Участвовала в задержании, преступник отстреливался.
В лице Шульдиха что-то меняется. Он подается вперед, но в этот момент Маюми кладет ладонь на плечо Йоджи. Шульдих вздрагивает, будто наткнувшись на невидимую стену, и снова откидывается на спинку стула.
- Сочувствую, - мягко говорит Кроуфорд.
- Извините, нам правда пора. - Йоджи поднимается из-за стола, протягивая Маюми руку. - Приятно было пообщаться.
- Кто это был? - спрашивает Маюми, когда они отходят за пределы слышимости. - Тот, рыжий - кто он тебе? Он так на тебя смотрел…
- Это? Мой бывший, - ровно говорит Йоджи.
Маюми останавливается. Взяв его за локоть, требовательно разворачивает к себе:
- Твой… в каком смысле “бывший”?
Йоджи вздыхает: он устал и проголодался… и так не хочет ничего объяснять.
- Солнце, ты ведь еще в “Итоя” собиралась. Пойдем, а?
Черт, и потянуло же всех на Гинзу именно сегодня!
- Я беспокоюсь, - признается Маюми. - Мне показалось, он… мог тебя обидеть.
Йоджи недоуменно смотрит на нее - и вдруг начинает хохотать.
- Ты прелесть, - отсмеявшись, говорит он. - Вообще-то это я должен тебя защищать, а не ты меня.
- Меня не так легко ранить.
- А я, по-твоему, нежная орхидея?
- Прости. - Маюми берет его под руку, ласково, но твердо подталкивая к нужному повороту улицы.
Больше они не поднимают эту тему - Маюми, как всегда, тактична. Йоджи, как всегда, благодарен ей.
Вечером они ужинают и занимаются любовью на диване перед телевизором. Маюми горячая и отзывчивая, податливая и властная одновременно. Она обожает дразнить, но понимает, когда пора сдаться. С ней Йоджи чувствует себя мужчиной - в лучшем смысле слова.
Кончая, она выстанывает его имя. Йоджи это невероятно льстит.
Некоторое время они лежат в обнимку - так спокойно и уютно, что приходится бороться со сном.
- Останься со мной. - Йоджи улыбается, касаясь губами ее виска. - Защити меня.
- Это неудобно, - вздыхает Маюми. - У меня еще вещи не собраны, а самолет завтра в полдень. Сознайся, тебе просто лень отвезти меня домой.
- Ничего мне не лень, - нагло врет Йоджи. - Не хочу, чтобы ты уезжала.
Конечно, он все-таки одевается и отвозит ее, и целует на прощанье, и обещает звонить и скучать.
Вернувшись, он принимает душ и разбирает постель. От чистки зубов его отвлекает телефонный звонок с незнакомого номера.
Йоджи берет трубку раньше, чем успевает подумать, надо ли ему это.
- Привет. Это я.
- Я понял.
- Ты один?
- Да.
- Можешь приехать? Или, хочешь, я к тебе?
- Зачем? - спрашивает Йоджи.
На том конце возникает пауза.
- Слушай, ну что ты ломаешься? - помолчав, говорит Шульдих. - Ты же не такой.
- Вот именно. - Йоджи чувствует, как губы растягивает непрошеная ухмылка. - Я не такой. Ты, походу, как-то неправильно понимаешь это выражение.
- Пижон. - В динамике телефона раздается долгий, полный преувеличенного терпения вздох. - Один раз, а? Очень надо. Сейчас.
Голос отдает хрипотцой, будто после сна. Или секса. Когда-то этот развратный тембр сводил Йоджи с ума.
Он возвращается в ванную, споласкивает зубную щетку, глядя на себя в зеркало.
Просто брось трубку, идиот. А лучше вообще отключи телефон. Ты что, так и не научился?!
- Ты всё там же? - на всякий случай уточняет он.
- Ага.
- Хорошо. Скоро буду.
Он одевается и, взяв ключи от машины, опять спускается на стоянку.
Безнадежен.
Всё началось с клубов - любимого развлечения Йоджи. У него давно свербело махнуть туда вдвоем: не то чтобы заветная мечта, но ее осуществление казалось знаком конца всех бед.
В первый раз, оставив Шульдиха стеречь место на диванчике и обнаружив его флиртующим возле туалета с каким-то парнем в кожанке, он счел это забавным. Пожалуй, даже отрадным. Шульдих выздоравливал - стремительно, безудержно - так выздоравливает город от затяжной зимы. Йоджи вернулся в бар, приткнулся за чужим столиком и, отогнав смутное беспокойство, глотнул пива.
Где-то через полчаса, истощив запас терпения, он достал телефон и не глядя ткнул кнопку быстрого набора.
- Алло? - весело крикнул Шульдих. На заднем плане слышался треск мотоцикла.
- Ты где?
- Я… Слушай, всё в порядке. Ты же там не скучаешь без меня?
- Нет, - сказал Йоджи и нажал отбой.
Шульдих вернулся наутро - губы у него припухли, от волос несло чужим парфюмом. Йоджи смотрел на него - и не понимал, что должен чувствовать.
Наверно, в этом и была самая большая проблема: он знал, как вести себя с Шульдихом (“Выпей таблетки. Идем со мной. Хочешь попробовать? Да, сделай вот так… Люблю, когда ты стонешь. Перестань. Заткнись. Прости...”) - но собственные чувства вечно сбивали его с толку, казались какими-то… неправильными.
К примеру, сейчас память настойчиво твердила, что еще год назад побег из клуба с незнакомым парнем был для Шульдиха поступком сродни прыжку в кипящую лаву. И, если по совести, желать возвращения тех дней - подло.
- Что? - прервал Шульдих затянувшееся молчание.
- Ничего, - сказал Йоджи. - Я думал, ты… вроде как со мной.
- А я думал, ты… вроде как без предрассудков, - передразнил Шульдих, смягчив насмешку улыбкой.
На секунду у Йоджи потемнело в глазах, пальцы стиснулись, будто ухватив что-то узкое и острое - лезвие, струну - бесповоротно решающее все разногласия…
Он сдержался.
“Я просто хочу, чтобы у тебя был выбор”.
Его всю жизнь учили отвечать за свои слова.
- Завтракать будешь?
Шульдих поскучнел.
- Нет, спасибо, - пробормотал он. - Я спать...
И всё как-то улеглось. Но потом был следующий раз. И следующий. И еще. И Йоджи ничего не мог с этим поделать. Нет, хуже: не хотел даже хотеть что-то с этим поделать.
Потому что однажды, в одиночку напиваясь апельсиновым ликером, он вспомнил последние пять лет своей жизни - начиная с экскурсии на Изу в честь окончания школы.
На Изу он переспал с Акеми, первой красавицей класса - своего рода достижение. Конечно, Йоджи приписал его личному обаянию - но в глубине души подозревал, что это заслуга сакэ, который все они тянули тайком, а сам он просто оказался в нужное время в нужном месте.
Токийские девушки очаровали его яркостью и доступ… кхм, смелостью. Нацуко, хорошенькая, как куколка, и такая же вздорная; Уме - у нее была смешная привычка щипать себя за ресницы; Эми - настоящая гяру - взрослая и крутая. С Эми они гоняли ночью на океан и купались голышом, а после грели друг друга у нее в машине.
На каникулах перед вторым курсом он поработал аниматором на Хаккейдзиме, в паре с Амандой - студенткой по обмену из Торонто. В постели она творила чудеса… но дело даже не в этом - а в том, как они сидели на горячем от солнца песке и пили воду из одной бутылки, не вытирая горлышко. “Знаешь, мне тут не нравится, - сказала Аманда. - Я ждала осени, чтобы вернуться домой, но теперь… больше не жду”. И тогда Йоджи поцеловал ее.
В конце августа она уехала, разбив ему сердце на целых полгода (не то чтобы он страдал в одиночестве, но сам факт), а весной он познакомился с Кику...
Их было много - блондинок, брюнеток, красавиц и просто интересных. Одни стали всего лишь эпизодом, с другими была связана целая история.
Он дорожил этими воспоминаниями. Они не потеряли ни грамма своей ценности оттого, что в конце концов он встретил Шульдиха.
Шульдих пытался наверстать свою жизнь, и стремление это - неизвестно, насколько осознанное - было Йоджи вполне понятно.
Но участвовать в этом забеге - в каком угодно качестве - означало предавать себя. Да, звучало громко - но временами он так чувствовал. Громко.
На ужин привезли стейки из лосося с тертым дайконом. За столом Шульдих взахлеб рассказывал что-то о технологиях клонирования - в те дни его страшно перло от этой темы. Иногда Йоджи задумывался, не спит ли он с каким-нибудь научным сотрудником.
- ...экспериментальная лаборатория, - сказал Шульдих. - Вход по пропускам. Я получил два, для нас обоих. Съездим завтра?
- Не могу, - ответил Йоджи.
- Жаль, я хотел с тобой. А на следующей неделе?
- Извини. - Йоджи глотнул минералки - в горле пересохло. - Я... работу нашел - стажером в уголовке. В Накано. Завтра переезжаю.
Шульдих помолчал, а потом сказал:
- Окей.
В ту ночь они трахались так, что, когда Йоджи пошел в душ, колени у него подгибались, руки тряслись, а сердце частило, будто от приснившегося кошмара.
Утром Шульдих помог ему собрать вещи.
Первое время они не теряли связи: перезванивались и переписывались в мессенджере, но это каждый раз было больно. Шульдих обожал к месту и не к месту упоминать о своих приключениях. Йоджи не осуждал - наверно, он вел бы себя так же, если бы это его бросили - но было больно, поэтому однажды он не дрогнувшей рукой внес Шульдиха в черный список. Не от обиды или неприязни, нет. Исключительно в рамках самозащиты.
Очевидно, тот понял правильно - по крайней мере, он не пытался звонить с других номеров.
До сегодняшнего дня.
Дверь распахивается сразу, будто Шульдих ждал наготове. Йоджи не успевает сказать ни слова: полминуты спустя он притиснут к двери с другой стороны, зацелован до головокружения и наполовину раздет, и, черт, да много ли ему надо, если он сам давно наготове - с того момента, как услышал голос в телефоне… нет, еще раньше.
Всегда.
- Идем в постель. - Шульдих жарко дышит ему в ухо, просовывает руку в расстегнутую ширинку джинсов, гладит, сжимает… Йоджи кажется - еще немного, и он кончит прямо в штаны. - Пожалуйста, бэби, идем. Будет хорошо, ты же знаешь. Ты же хочешь...
Йоджи знает. Помнит. Хочет.
Он не отказывается.
У Шульдиха новая кровать - просторней, с мягким изголовьем. “Должно быть, прежняя не вынесла сексуальной активности хозяина”, - язвительно думает Йоджи.
После этого он уже ни о чем не думает - потому что Шульдих толкает его вперед, опрокидывая ничком и, вздернув за бедра, стаскивает джинсы. Йоджи брыкается, больше мешая, чем помогая - нет сил быть терпеливым, всё тело гудит и вибрирует, будто под напряжением.
- Тихо, тихо… Сейчас. - Шульдих сгребает подушки и подтыкает ему под живот. - Ложись.
Йоджи опускается на постель, вздрогнув от озноба: подушка холодит разгоряченную кожу. Шульдих нависает над ним, целует между лопатками, в поясницу, крестец, в ягодицы поочередно; раздвигает их ладонями, и его влажный, теплый, упругий язык упирается прямо в то место, которое вот уже четвертый год не знает чужих прикосновений.
- Ох, мать твою… - сдавленно выдыхает Йоджи.
Шульдих отвечает коротким понимающим смешком. Язык его скользит вдоль ложбинки - от мошонки до копчика - кружит вокруг ануса, ввинчивается внутрь, и Йоджи почти неосознанно подается навстречу: пожалуйста, давай, ну же, черт, сильнее…
Шульдих отстраняется, трогает его пальцами, размазывая собственную слюну:
- Хочешь меня? Здесь?
- Да, - говорит Йоджи. - Да, да, да...
Шульдих вталкивает в него пальцы - сразу два - поворачивает, умело нащупывая нужную точку. Йоджи вскрикивает от острой, пронзительной радости первого прикосновения - а затем уже не может молчать. Шульдих дразнит его, распаляет мокрыми щекотными поцелуями, трахает пальцами, то медленно и глубоко, то жестко и нарочито размеренно - но всё равно сладко, так сладко, что Йоджи всего будто выворачивает наизнанку. Он ерзает на постели, трется пахом о подушку - еще немного, еще...
Приподнявшись, Шульдих отвешивает ему пару звонких шлепков по ягодицам - и это становится последней каплей. Йоджи кончает: бурно, громко… пожалуй, немного стыдно - если бы ему не было настолько плевать.
Шульдих успокаивающе треплет его по волосам, скользит ладонью по плечу, обводит кончиком пальца татуировку. Его прикосновения всегда чуть слишком бесцеремонны, но это странным образом приятно.
- Как тебе такой… сорт греха?
- С ума сойти, - честно говорит Йоджи. - Я тоже потом… - Он осекается, вдруг вспомнив, что не будет никакого “потом”.
Если бы он мог… Если бы Шульдих…
Что толку думать об этом. Всё было бы по-другому, будь они другими людьми. Но тогда у них были бы совсем другие желания.
Он закрывает глаза: веки кажутся тяжелыми; да что там, всё тело кажется тяжелым и непослушным, словно из него вынули позвоночник: не двинуться, не шевельнуться - только лежать, уткнувшись лицом в простыню, пахнущую Шульдихом.
- Тебе кто-нибудь делал так? У тебя вообще кто-нибудь был… после меня?
Нелепый вопрос - учитывая, как они сегодня встретились - но Йоджи понимает.
- Нет. И нет.
- К чему этот аскетизм, бэби? - насмешливо укоряет Шульдих. - Тебе не идет. Знаешь, девушки иногда сами не прочь побыть сверху.
- Пошел в жопу, - сонно огрызается Йоджи. Всё он знает… кроме того, как объяснить, что некоторые вещи имеют смысл только с одним человеком. Одним, мать его, единственным.
Наверно, Шульдих прав. Наверно, это с ним самим что-то не то.
- А вот за это ответишь. - Шульдих наваливается на него всем телом: Йоджи чувствует его живот в изгибе собственной поясницы, его член - своей задницей, чувствует затылком его горячее дыхание.
Он хочет сказать, что рано, попросить передышки - в конце концов, ему уже не семнадцать... и даже не двадцать два.
Он сам слегка изумлен, обнаружив, что у него опять стоит - стоит так, будто они только начали. Или как будто ему все-таки двадцать два, Шульдих вернулся из больницы, они вместе, и всё у них хорошо...
Так, будто он счастлив.
После он ненадолго задремывает, а просыпается в одиночестве, и на секунду ему кажется, что это был сон. Шульдиха нет - да, может, и не было никогда - всё это просто длинный, яркий, горький, прекрасный… мокрый сон.
Йоджи слезает с кровати и выходит из спальни, не зажигая света. Шульдих на кухне: сидит на стуле возле раскрытого окна, уперев подбородок в сложенные на подоконнике руки. В пальцах тлеет сигарета.
- И давно ты куришь?
- Четвертый год, - не оборачиваясь, говорит он. - Жизнь коротка, всё надо попробовать.
- Что еще ты пробовал? - хмурясь, спрашивает Йоджи.
- Если это допрос, офицер, то вы бы хоть штаны надели, - язвит Шульдих.
- Засранец. - Йоджи запускает пальцы ему в волосы, осторожно сжимает в кулак. - Откуда ты знаешь, что я не надел?
- Догадался.
Шульдих притягивает его к себе, трется щекой и носом о голый живот. Это приятно, как любая желанная ласка, но не заводит - Йоджи выжат досуха. По крайней мере, физически.
- Всё в порядке? - спрашивает он, сам толком не зная, что имеет в виду.
- Да. - Шульдих беспечно машет рукой с сигаретой, роняя пепел на подоконник. - Лучше не бывает.
Йоджи берет его лицо в ладони и, наклонившись, пробует губы с пошлым привкусом мятных сигарет (черт, ну как можно курить такую дрянь?), целует медленно, вдумчиво - совсем не так, как недавно в прихожей. Те поцелуи были - жажда и нетерпение, этот - нежность, смирение и немного усталости. Те были из желания взять, этот - из потребности отдать.
Разве не за этим он пришел - отдать недоотданное? Потому что жить с избытком - труднее, чем с пустотой.
“Забери это. Забери всё, что осталось во мне для тебя.
Давай закончим эту историю”.
Шульдих протяжно зевает ему в рот и, хохотнув, отстраняется.
- Спать. - Йоджи забирает у него сигарету, гасит в пепельнице.
- Мгм, - покладисто соглашается Шульдих. - Только не уходи, я хочу проснуться рядом с тобой. Один раз еще, ладно?
- Да, - говорит Йоджи. - Всё, что захочешь.
Раннее солнце еще назойливей, чем полуденное. Несколько минут Йоджи прячется, прикидываясь спящим перед самим собой. Наконец поворачивает голову и открывает глаза.
Шульдих лежит на боку, спиной к нему, голый и расслабленный, и сонное тепло его тела можно ощутить, даже не прикасаясь.
Но Йоджи хочет прикоснуться. Почувствовать его - еще один раз.
Тюбик со смазкой (куда они его закинули вчера?), презервативы (ящик тумбочки заедает, упаковка шуршит) - удобство, безопасность, спонтанность, выбери любые два.
- М-м, да-а… - Шульдих - голый, теплый, расслабленный и смазанный - улыбается через плечо, не поднимая ресниц. Устраивается поудобней: подтянув одну ногу, опирается коленом о матрац, приглашающе разводит бедра. - Давай, бэби.
- Я уже давал, - усмехается Йоджи. - Теперь твоя очередь.
Это даже не шутка, а так… пароль - отзыв.
Разомлевшие от сна мышцы впускают без малейшего сопротивления, обхватывают туго и горячо, и скользко, и так хорошо… Шульдих подбирается, вскидывается на четвереньки. Йоджи крепко держит его за бедра, вбиваясь до упора. В ушах гул собственной крови, а еще - влажные шлепки, неровное дыхание и хриплые надрывные стоны. Шульдих стонет так, словно его пытают, а не ебут - но то, как он размашисто подается назад, яснее ясного говорит об удовольствии.
Неважно, кто кончает первым, а кто вторым: какие счеты, и без того у них каждый оргазм - совместный.
Откинувшись на смятые простыни, Йоджи на ощупь находит его руку, переплетает пальцы. Наверно, надо что-нибудь сказать.
Порой ему кажется, что об этом нельзя молчать.
Аска погибла, а он так и не попытался объяснить, как много она значит для него. Как он дорожит ею, как благодарен за всё… Она третировала его, как приставучего младшего братца, но всегда была рядом, когда ему требовалась помощь. Им было легко друг с другом.
Он любил ее.
Он мог сказать - но что бы изменилось? А вдруг это осложнило бы их безмятежные отношения? А вдруг его признание обременило бы ее?
Однажды давно, когда они с Шульдихом танцевали, ему вдруг представилось, будто между ними натянута невидимая леска. Похоже, она до сих пор на месте.
При чем тут слова?
Он держит Шульдиха за руку и слушает тиканье пульса на запястье.
- Как ты?
- Хорошо. Кофе свари, ага?
- Ленивая задница.
- Нет, - хохотнув, возражает Шульдих. - Вполне работящая.
Йоджи надевает джинсы и, выйдя в прихожую, подбирает сброшенную на пол футболку. Одежда мятая, живот перемазан засохшей спермой, всё тело разит потом и сексом…
Шульдихом.
Конечно, он примет душ. Позже. Дома.
Он делает кофе, привычно ориентируясь в кухне, мимолетно улыбаясь воспоминаниям. В левом верхнем шкафу турка, там - кружки… эта - Шульдиха, с надписью “Бери, конечно - но учти, что потом мне придется тебя убить”. У самого Йоджи тоже была забавная, с надписью “Для моего лучшего друга”, но она разбилась.
Шульдих появляется из спальни, шаркая босыми ногами: лохматый и в потрепанных джинсах - совсем такой, как раньше, несколько лет назад. Достает из холодильника банку “Асахи” и, плюхнувшись на стул, срывает ключ.
- Ты просил кофе, - напоминает Йоджи. - Я сварил.
- Угу. Пей. Не говори, что я тебя оттрахал и даже кофе не предложил.
Йоджи с усмешкой выбирает кружку, наполняет, пьет стоя, прислонившись к раковине. Шульдих рассеянно прихлебывает пиво, думая о чем-то своем.
- Мне надо идти, - ровно говорит Йоджи. - Маюми будет звонить...
Он малодушно подумывает о том, чтобы отключить телефон. Но так нельзя. Рано или поздно придется рассказать ей.
Конечно, она сочтет это изменой - а кто бы не счел? Никто же не знает… про леску.
Он не мог поступить иначе - но и молчать об этом тоже не сможет. Не сможет - да и не хочет - делать вид, будто ничего не случилось.
Ты же мужчина, Йоджи, так отвечай за свои поступки. Любое действие влечет последствия, тебе ли не знать…
Есть все-таки что-то успокаивающее в том, чтобы быть единственным мужчиной в паре. По крайней мере, всегда понятно, что от тебя требуется.
Шульдих снова отпивает из банки и, беззастенчиво рыгнув, интересуется:
- У тебя с ней серьезно?
- Тебе-то что?
- Любовь, м?
- Тебе-то что? - с нажимом повторяет Йоджи, чеканя слова.
- Я спросил, ты любишь ее? Да или нет? - Шульдих тоже умеет разговаривать жестко. Теперь обстановка больше напоминает допрос с пристрастием, чем утро после классного секса.
Ладно, хватит. Спасибо, всё было...
- Мне пора. - Йоджи открывает дверцу посудомойки, чтобы поставить кружку в корзину.
- Если останешься, - говорит Шульдих ему в спину, - всё будет, как захочешь.
Йоджи недоуменно оборачивается. Это какой-то новый прикол?
- Промо для особо требовательных, - с ухмылкой поясняет Шульдих. - Действует в течение часа.
- Да пошел ты! - неожиданно для себя взрывается Йоджи. - Я ничего от тебя не требовал.
- Не лопни от гордости, - едко советует Шульдих.
С минуту они молчат, злобно уставившись друг на друга.
- Ладно, забудь. - Шульдих делает большой глоток из банки и, утерев рот тыльной стороной ладони, добавляет: - В смысле, насчет часа. Это бессрочная акция.
Йоджи пытается сунуть руки в карманы, с удивлением обнаруживает, что по-прежнему держит кружку. Чертыхнувшись, не глядя отставляет ее на стол.
- Всё - это слишком щедро. Мне столько не нужно.
- Бэби, - Шульдих вскидывает голову, смотрит в упор, насмешливо сузив глаза, - ты сам-то знаешь, что тебе нужно?
“Ты. Но я не смогу...”
- Ах, ну да. Ты ж у нас герой, тебе по статусу положено бескорыстие. А я, стало быть…
Йоджи молчит, терпеливо выжидая. Если не реагировать, Шульдих рано или поздно выдохнется и остынет.
Беда в том, что на него трудно не реагировать.
- Что, если… - Шульдих обрывает сам себя, досадливо тряхнув головой. - Слушай, я ведь не такой засранец, как иногда кажется. Это просто… - Он неопределенно крутит пальцами в воздухе, и, внезапно растеряв пыл, неловко договаривает: - Я думал, ты знаешь.
“Знаю?”
Йоджи застывает, глядя прямо перед собой широко открытыми глазами. Впервые ему приходит в голову, что, возможно, он должен попросить прощенья.
Как-то... запуталось всё. И, что особенно паршиво, он-то в любом случае останется виноват - как бы всё ни обернулось теперь, чем бы ни закончилось…
Чувство такое, будто сердце окунули в кипяток.
Где он ошибся? Когда?
- Не смотри так, - опасливо говорит Шульдих. - Будто я тебе предложение делаю. Я, между прочим, первый раз в такой... ситуации.
- Я тоже, вообще-то. - Йоджи прикусывает губу - крепко, до слез. Хочется смеяться, потому что Шульдих - придурок, и плакать, потому что и сам он, получается...
Не хватает одной важной детали: он уже понял, что виноват, но пока не уяснил - в чем. А значит, нельзя ничего решать: впредь может случиться что угодно - он ведь так и не нашел ошибку, не разгадал загадку, подброшенную Шульдихом. Не научился.
Но, может, если он и вправду останется…
...это уже не будет иметь значения.
- Только учти, - говорит Йоджи, - я к тебе больше не перееду. Тебе без разницы, а мне отсюда два часа до работы добираться.
- Ладно. - Шульдих на пару секунд прикрывает глаза. Откидывается на стуле, медленно улыбается, поднося к губам банку. - Как насчет того, чтобы я переехал к тебе?
В день, когда они перевозят вещи Шульдиха, тот со смехом показывает Йоджи SMS от Кроуфорда.
“Не благодари.”
@темы: OTP, Тексты, WK, Агорафобия
-
-
01.05.2016 в 14:28остро, немного больно и хорошо. Спасибо))))
-
-
01.05.2016 в 14:58Прекрасно! Они такие..., блин, не могу подобрать слов... просто такие.
-
-
01.05.2016 в 15:53"- Если останешься, - говорит Шульдих ему в спину, - всё будет, как захочешь." - полная капитуляция.
"- Ладно, забудь. - Шульдих делает большой глоток из банки и, утерев рот тыльной стороной ладони, добавляет: - В смысле, насчет часа. Это бессрочная акция." - ых! Вернись, я все прощу!!!
"- Не смотри так, - опасливо говорит Шульдих. - Будто я тебе предложение делаю. Я, между прочим, первый раз в такой... ситуации. " - расслабься, чувак! Это оно и есть.
"Слушай, я ведь не такой засранец, как иногда кажется. Это просто… - Он неопределенно крутит пальцами в воздухе, и, внезапно растеряв пыл, неловко договаривает: - Я думал, ты знаешь." - угум. Чукча не писатель, чукча - читатель. Моя ты лялечка.
Шульдих здесь настолько начало и конец. что весь Йоджи, несмотря на опять-таки полную перестройку личной жизни выглядит второстепенным.
Спасибо, спасибо!!!
-
-
01.05.2016 в 18:44Спасибо!
Пирра
/винни-пух/
расслабься, чувак! Это оно и есть.
Дыа
Моя ты лялечка.
Нет, моя!Йоджи, несмотря на опять-таки полную перестройку личной жизни выглядит второстепенным.
Я думаю, как раз потому, что эта история - о нем. Вот такой парадокс, бгг)))
Спасибо за отзыв!
-
-
01.05.2016 в 22:05- Я спросил, ты любишь ее? Да или нет? - Шульдих тоже умеет разговаривать жестко.
Ревнивая зараза)
В день, когда они перевозят вещи Шульдиха, тот со смехом показывает Йоджи SMS от Кроуфорда.
“Не благодари.”
Кроуфорда мало, но он прекрасен
-
-
02.05.2016 в 08:14Йоджи поступил единственно возможным для себя способом, и тут я с ним, пожалуй, соглашусь: предавать себя - последнее дело))
С другой стороны... они ведь и вправду могли расстаться и никогда больше не встретиться.
И оба были бы несчастны, мы же понимаемШульдих же ждал, что ему натянут поводок, чтобы взбрыкнуть
По-моему, он и без поводка неплохо взбрыкнул
Вообще Шульдих - такая лодка, которая носится по волнам, но нуждается в якоре (причем бросать этот якорь ни в коем случае нельзя - но он таки должен быть)) Он не терпит ограничений, но их отсутствие воспринимает как недостаток... заинтересованности.
Короче, Йоджи неслабо тешился иллюзиями, когда думал, что знает, как вести себя с Шульдихом. Но и тот не особо понимал, как можно поступать с Йоджи (или, что еще важнее - как нельзя) - поэтому лихо перемахнул черту, перед которой следовало затормозить.
И оба, как мне кажется, недооценили силу чувств другого.
Ревнивая зараза)
Ненене. Стратег!)))
Кроуфорда мало, но он прекрасен
Меня забавляет мысль о Кроуфорде ва роли Купидона-
-
02.05.2016 в 11:40И оба, как мне кажется, недооценили силу чувств другого.
Это да. И только Кроуфорд все примерно представлял
-
-
02.05.2016 в 12:42Будь честной, собственник он.
Не без того)))
Суровый Купидон в очках и с калькулятором
-
-
02.05.2016 в 14:15В общем, чтобы вот так вот додуматься, что нужен один и лучше терпеть его границы. чем болтаться в своей свободе, так это надо нешуточную работу над собой проделать. По мне, так 5 лет маловато.
С другой стороны за 10 лет все забудется на самом деле.
Шульдих куда-то еще вляпался?
-
-
02.05.2016 в 14:29он, как мне кажется, действительно не знал, где граница у Йоджи. И как устаканить вопрос о границах друг друга даже близко не представлял.
Угу.
В общем, чтобы вот так вот додуматься, что нужен один и лучше терпеть его границы. чем болтаться в своей свободе, так это надо нешуточную работу над собой проделать. По мне, так 5 лет маловато.
Да ладно, додуматься можно и быстрее) Вот как ему теперь удастся реализовать осознанное - это другой вопрос.
А впрочем, да, была у меня такая мысль: что, если именно Шульдих здесь - настоящий герой, в прямом смысле слова?
Но это, конечно, не отменяет того, что история всё-таки - про Йоджи))
Шульдих куда-то еще вляпался?
Хм, это было бы интересно) Хотя... Йоджи, что, всю жизнь его теперь спасать?!
Не думаю, что прям "вляпался". Но напробовался всякого от души - это да)))
-
-
02.05.2016 в 18:15"Шульдих здесь - настоящий герой, в прямом смысле слова?" - все может быть. Йоджи этому тоже где-то научился. но у Вас не сказано где. А Шульдих вот представлен во всей красе.
Зачем Вы только Аску погубили? Чем она Вам мешала-то?
-
-
02.05.2016 в 18:53Из предательства и легкомысленного к себе любимому отношения в том числе.
Что подразумевается под "предательством"?
Йоджи этому тоже где-то научился. но у Вас не сказано где.
Понемногу, в течение всей жизни? Душевные потрясения - не обязательное условие))
Зачем Вы только Аску погубили? Чем она Вам мешала-то?
Это не я, это Коясу!)))В смысле, если бы он не начал первым, мне бы и в голову не пришло. А так - канонные мотивы, вот это всё
-
-
03.05.2016 в 13:48Предательства разные бывают. Мог, например, Шульдих увлечься еще кем-то, так чтоб у него появились собственнические замашки,а этот кто-то поступил так же как и он? Или обманывал его, встречалсяс кем-то еще? Шульдих без сомнений воспримет это как предательство и о том. что сам грешен вспомнит ой как нескоро . а только все перетерев внутри.
-
-
18.09.2016 в 19:41-
-
18.09.2016 в 21:36-
-
24.02.2017 в 21:08Нафиг ему эта училка сдалась, когда есть Шульдих! Очень за них рада)) Спасибо Вам большое за чудесное продолжение!!!
-
-
24.02.2017 в 21:42Кроуфорд, кажется, так и остался в сомнениях - недаром он прислал Шульдиху такое двусмысленное СМС
А может, и правда решил подкатить к МаюмиВ любом случае, с Йоджи они в рассчете.
Спасибо!)
-
-
09.11.2017 в 16:58Лучше поздно, чем никогда.
Я страшно люблю здесь их обоих.
Спасибо) Это тот самый финал, в который веришь)
-
-
10.11.2017 в 13:17Лучше поздно, чем никогда.
Никогда не поздно!
Спасибо большое)