Driver picks the music, shotgun shuts his cakehole
Мастер-пост здесь.
Название: Застываю как лёд (Цикл "Инерция")
Автор: Eleanor K.
Оригинал: тут
Переводчик: elinorwise
Бета: не бечено!
Разрешение на перевод: получено
Пейринг: Йоджи х Шульдих
Рейтинг: NC-17
Прим. автора: Название главы взято из стихотворения Фрэнка O'Xapa "Гомосексуальность".
читать дальшеНикакими уговорами и аргументами нельзя было убедить Оми уйти, оставив тело Оки в парке. В отдалении уже слышалось завывание полицейских сирен. Потеряв терпение, Ая заткнул его пощечиной и потащил к машине.
Йоджи вел молча, не отрывая глаз от дороги, стараясь не думать о том, что произошло. Единственной мыслью, которую он не успел подавить, было: хорошо, что он им так ничего и не рассказал. Для них он непричастен ко всему случившемуся.
Отвратительная мысль. От нее сосало под ложечкой и крутило в животе до самого дома, и еще несколько часов, пока он безуспешно пытался уснуть. Йоджи терпел, понимая, что заслужил еще и не такое.
На следующее утро он поднялся затемно; окружающий мир только начинал обретать смутные очертания. Ая сидел за кухонным столом – склонился над чашкой кофе почти в той же позе, в какой Йоджи оставил его вчера, уходя спать.
- Привет, – сказал Йоджи.
Ая коротко кивнул.
- Мы их убьем, так?
Ая медленно поднял голову:
- Да. Мы их убьем.
Йоджи налил себе кофе и сел за стол. И, пока пил, думал о Шульдихе – его команде, его злополучном чувстве юмора... прикосновении его тела, когда они лежали рядом после секса.
Твою же мать.
Вайсс обречены. Если они пойдут против Такатори и людей Шульдиха, то умрут – больно и, скорей всего, очень некрасиво.
Что ж, ничего не поделаешь. Он и не рассчитывал прожить долгую жизнь.
***
Кто бы заподозрил, что Такатори Реджи умеет любить так сильно, как он, очевидно, любил Оку. Слепая ярость потери вытеснила все мысли и чувства, не оставив возможности для тонкой ментальной разведки и подстройки. Шульдих мог утихомирить его, но после такой процедуры влиятельного политика осталось бы только сдать в овощной ряд ближайшего супермаркета.
На заднем плане раздавалось немое урчание Фарфарелло: "Убейегоубейегоубейего...", назойливое и искушающее одновременно. Нельзя убивать тех, кого защищаешь – во всяком случае, без приказа – иначе Эсцет заставят тебя сильно пожалеть об этом. Гораздо сильнее, чем может заставить удар по голове. К тому же, Кроуфорд скоро будет здесь – Шульдих чувствовал, что он уже идет. Точнее, бежит.
Шульдих усмехнулся, несмотря на то, что в этот момент Такатори снова огрел его клюшкой.
Дальнейшее он помнил смутно: Кроуфорд что-то говорил Такатори, потом они спустились к машине и поехали домой. Шульдиха мутило. Сидевший рядом Фарфарелло не давал ему завалиться на бок. Кто-то помог ему дойти до квартиры. Шульдих не видел, кто это был - плыло в глазах и болело всё, что только могло болеть. А потом на какое-то время всё исчезло.
Когда он открыл глаза, Кроуфорд читал, сидя на стуле возле кровати. Увидев, что Шульдих очнулся, он опустил книгу на колени корешком вверх. Шульдих подозревал, что это "Анна Каренина", которую тот читал уже не первую неделю – но у него никак не получалось сосредоточиться, чтобы разглядеть название.
- Зачем? – спросил Кроуфорд.
- Я не собирался ее убивать, – промямлил Шульдих. Он и вправду не собирался. Живой она была куда забавней, со своим влечением к – как она думала – сводному брату. А уж Оми, черт, да его страдания были просто восхитительны. Ебаный платонический идеалист.
- Прими-ка. – Кроуфорд протянул ему две маленьких таблетки. – А потом объясни, зачем ты это сделал.
Шульдих проглотил таблетки в надежде, что это обезболивающее.
- Под влиянием момента? – Он слабо улыбнулся.
- Шульдих. – В голосе Кроуфорда послышалось предостережение.
- Это было... черт, да разве я мог устоять? Он отрекся от всей своей семейки, прикончил чертова братца, вернул память, объявил войну Такатори, и единственная симпатичная ему цыпочка оказалась мало того что из вражеского стана, так еще и его сестрой! Серьезно, разве ты не предвидел, что этим кончится?
- В отличие от тебя, мне как-то не пришло в голову так внимательно следить за его любовными похождениями.
- А зря.
Кроуфорд вздохнул.
- Я был занят. И к тому же надеялся, что мистер Кудо не даст тебе ввязаться в неприятности. Полагаю, ты понимаешь, что после такой выходки с вашими отношениями покончено?
- Да это даже не я в нее стрелял!
- Ты дал пистолет Фарфарелло. Знаешь ведь, каким он бывает, когда возбужден.
- Да пошел ты. Никакие это были не отношения.
- Ясно. – Кроуфорд умудрился сказать это так, будто забил гвоздь в крышку гроба. Он вышел и осторожно прикрыл за собой дверь.
Йоджи плевать, подумал Шульдих. Ему-то что? Он даже не знал толком эту Оку. Они и десяти слов другу другу не сказали. С чего бы ему волноваться?
Он потянулся к сознанию Йоджи. Тот обнаружился довольно быстро, но в первый момент Шульдих решил было, что обознался. Никогда еще Йоджи не казался настолько закрытым, даже связанный и с приставленным к голове пистолетом. Шульдих мысленно позвал его – и получил в ответ такую волну ненависти, что даже отскочил.
Он достал телефон. Пожалуй, так безопасней. Слушая долгие гудки, Шульдих старался не думать, зачем ему это сейчас, когда и без того есть чем заняться – к примеру, воспользоваться временным облегчением от таблеток и убедить Кроуфорда принести пару тостов в постель.
Телефон продолжал звонить. Шульдих сбросил вызов и набрал еще раз. Опять гудки.
Наконец, Йоджи ответил.
- Не звони мне больше, ты, сукин сын. Даже не думай. – Он бросил трубку.
Ну и ладно. Нахуй Йоджи.
***
Ночные клубы за время его отсутствия ничуть не изменились. В красном мерцании прожекторов мелькали всё те же знакомые лица.
- Где ты пропадал? – требовательно спросила Чигуса. Другие девушки тут же вмешались в разговор, перекрикивая грохот басов.
Йоджи выпил, не отвечая ни на какие вопросы, а потом выпил еще. Как будто и время не проходило. Мир, со всем его безумием, остался за дверями клуба, а здесь опять был вечер пятницы – любой за последние пять лет – и сам он мог быть кем угодно.
Шульдих больше не звонил. Йоджи вскинул руки, извиваясь в танце, и представил, как убьет его. Издалека, из снайперской винтовки. Или лицом к лицу, с близкого расстояния, накинув леску ему на шею.
Он представил, как скажет Оми, что трахался с парнем, убившим его сестру… девушку. Какая разница.
Йоджи снова заказал выпивку. Интересно, Шульдих со своей командой уже работал на Такатори, когда погибли Аины родители?
"Какая же ты мразь", – в который раз подумал он. Слова эти тихой навязчивой мелодией звучали в голове. Кто угодно подписался бы под ними, знай он правду. Кроме, может быть, Шульдиха.
- Водки, – сказал он бармену. Опрокинул стопку и тут же потребовал вторую. Похоже, напиться вдрызг – единственный способ заставить мысли замолчать. Что ж, ему всё равно не дожить до старости, так какой смысл беречь печень?
Йоджи уселся на диван в дальнем конце зала. Девушки тут же обступили его, он ощущал чьи-то прикосновения на бедрах, на животе под рубашкой... Найти бы в себе достаточно энтузиазма, чтобы увезти одну из них домой.
В глазах плыло от выпивки и мелькания огней – наверно, поэтому вспышка ярко-оранжевого в толпе показалась такой знакомой.
Йоджи отвернулся.
***
Шульдих и Фарфарелло стояли на краю танцпола. Зал буквально дрожал от музыки, гул сотен разумов досаждал сильнее, чем боль от незаживших шишек и синяков.
Фарфарелло тесно прижимался к нему плечом, и от этого пребывание в толпе становилось более-менее терпимым. Так у Шульдиха была возможность подумать. Хотя что тут думать – он понятия не имел, зачем пришел сюда.
"А у него большой выбор". – Фарфарелло кивнул на стайку девушек, собравшихся вокруг Йоджи.
"Как у чертова сутенера".
"И было у него семьсот жен и триста наложниц; и развратили жены его сердце его. – Фарфарелло помолчал. – О чем он думает?"
"Думает, сколько еще надо выпить, чтобы отрубиться".
"До Соломоновой мудрости ему далеко".
"Даже до твоей далеко, псих".
Фарфарелло хмыкнул – без раздражения, просто слегка нетерпеливо.
"Что мы здесь делаем?"
"Я не просил тебя идти со мной".
"Скучно".
"Ищешь, чем бы развлечься?"
Фарфарелло обернулся. В глазах его зажегся огонек.
"Они сойдут", – подумал Шульдих, глядя на девушек.
Фарфарелло сжал пальцы на рукоятке ножа и растворился в толпе. Шульдих надеялся, что тот справится по-тихому и без посторонних глаз – но ему было слишком всё равно, чтобы проследить.
tbc
Название: Застываю как лёд (Цикл "Инерция")
Автор: Eleanor K.
Оригинал: тут
Переводчик: elinorwise
Бета: не бечено!
Разрешение на перевод: получено
Пейринг: Йоджи х Шульдих
Рейтинг: NC-17
Прим. автора: Название главы взято из стихотворения Фрэнка O'Xapa "Гомосексуальность".
читать дальшеНикакими уговорами и аргументами нельзя было убедить Оми уйти, оставив тело Оки в парке. В отдалении уже слышалось завывание полицейских сирен. Потеряв терпение, Ая заткнул его пощечиной и потащил к машине.
Йоджи вел молча, не отрывая глаз от дороги, стараясь не думать о том, что произошло. Единственной мыслью, которую он не успел подавить, было: хорошо, что он им так ничего и не рассказал. Для них он непричастен ко всему случившемуся.
Отвратительная мысль. От нее сосало под ложечкой и крутило в животе до самого дома, и еще несколько часов, пока он безуспешно пытался уснуть. Йоджи терпел, понимая, что заслужил еще и не такое.
На следующее утро он поднялся затемно; окружающий мир только начинал обретать смутные очертания. Ая сидел за кухонным столом – склонился над чашкой кофе почти в той же позе, в какой Йоджи оставил его вчера, уходя спать.
- Привет, – сказал Йоджи.
Ая коротко кивнул.
- Мы их убьем, так?
Ая медленно поднял голову:
- Да. Мы их убьем.
Йоджи налил себе кофе и сел за стол. И, пока пил, думал о Шульдихе – его команде, его злополучном чувстве юмора... прикосновении его тела, когда они лежали рядом после секса.
Твою же мать.
Вайсс обречены. Если они пойдут против Такатори и людей Шульдиха, то умрут – больно и, скорей всего, очень некрасиво.
Что ж, ничего не поделаешь. Он и не рассчитывал прожить долгую жизнь.
***
Кто бы заподозрил, что Такатори Реджи умеет любить так сильно, как он, очевидно, любил Оку. Слепая ярость потери вытеснила все мысли и чувства, не оставив возможности для тонкой ментальной разведки и подстройки. Шульдих мог утихомирить его, но после такой процедуры влиятельного политика осталось бы только сдать в овощной ряд ближайшего супермаркета.
На заднем плане раздавалось немое урчание Фарфарелло: "Убейегоубейегоубейего...", назойливое и искушающее одновременно. Нельзя убивать тех, кого защищаешь – во всяком случае, без приказа – иначе Эсцет заставят тебя сильно пожалеть об этом. Гораздо сильнее, чем может заставить удар по голове. К тому же, Кроуфорд скоро будет здесь – Шульдих чувствовал, что он уже идет. Точнее, бежит.
Шульдих усмехнулся, несмотря на то, что в этот момент Такатори снова огрел его клюшкой.
Дальнейшее он помнил смутно: Кроуфорд что-то говорил Такатори, потом они спустились к машине и поехали домой. Шульдиха мутило. Сидевший рядом Фарфарелло не давал ему завалиться на бок. Кто-то помог ему дойти до квартиры. Шульдих не видел, кто это был - плыло в глазах и болело всё, что только могло болеть. А потом на какое-то время всё исчезло.
Когда он открыл глаза, Кроуфорд читал, сидя на стуле возле кровати. Увидев, что Шульдих очнулся, он опустил книгу на колени корешком вверх. Шульдих подозревал, что это "Анна Каренина", которую тот читал уже не первую неделю – но у него никак не получалось сосредоточиться, чтобы разглядеть название.
- Зачем? – спросил Кроуфорд.
- Я не собирался ее убивать, – промямлил Шульдих. Он и вправду не собирался. Живой она была куда забавней, со своим влечением к – как она думала – сводному брату. А уж Оми, черт, да его страдания были просто восхитительны. Ебаный платонический идеалист.
- Прими-ка. – Кроуфорд протянул ему две маленьких таблетки. – А потом объясни, зачем ты это сделал.
Шульдих проглотил таблетки в надежде, что это обезболивающее.
- Под влиянием момента? – Он слабо улыбнулся.
- Шульдих. – В голосе Кроуфорда послышалось предостережение.
- Это было... черт, да разве я мог устоять? Он отрекся от всей своей семейки, прикончил чертова братца, вернул память, объявил войну Такатори, и единственная симпатичная ему цыпочка оказалась мало того что из вражеского стана, так еще и его сестрой! Серьезно, разве ты не предвидел, что этим кончится?
- В отличие от тебя, мне как-то не пришло в голову так внимательно следить за его любовными похождениями.
- А зря.
Кроуфорд вздохнул.
- Я был занят. И к тому же надеялся, что мистер Кудо не даст тебе ввязаться в неприятности. Полагаю, ты понимаешь, что после такой выходки с вашими отношениями покончено?
- Да это даже не я в нее стрелял!
- Ты дал пистолет Фарфарелло. Знаешь ведь, каким он бывает, когда возбужден.
- Да пошел ты. Никакие это были не отношения.
- Ясно. – Кроуфорд умудрился сказать это так, будто забил гвоздь в крышку гроба. Он вышел и осторожно прикрыл за собой дверь.
Йоджи плевать, подумал Шульдих. Ему-то что? Он даже не знал толком эту Оку. Они и десяти слов другу другу не сказали. С чего бы ему волноваться?
Он потянулся к сознанию Йоджи. Тот обнаружился довольно быстро, но в первый момент Шульдих решил было, что обознался. Никогда еще Йоджи не казался настолько закрытым, даже связанный и с приставленным к голове пистолетом. Шульдих мысленно позвал его – и получил в ответ такую волну ненависти, что даже отскочил.
Он достал телефон. Пожалуй, так безопасней. Слушая долгие гудки, Шульдих старался не думать, зачем ему это сейчас, когда и без того есть чем заняться – к примеру, воспользоваться временным облегчением от таблеток и убедить Кроуфорда принести пару тостов в постель.
Телефон продолжал звонить. Шульдих сбросил вызов и набрал еще раз. Опять гудки.
Наконец, Йоджи ответил.
- Не звони мне больше, ты, сукин сын. Даже не думай. – Он бросил трубку.
Ну и ладно. Нахуй Йоджи.
***
Ночные клубы за время его отсутствия ничуть не изменились. В красном мерцании прожекторов мелькали всё те же знакомые лица.
- Где ты пропадал? – требовательно спросила Чигуса. Другие девушки тут же вмешались в разговор, перекрикивая грохот басов.
Йоджи выпил, не отвечая ни на какие вопросы, а потом выпил еще. Как будто и время не проходило. Мир, со всем его безумием, остался за дверями клуба, а здесь опять был вечер пятницы – любой за последние пять лет – и сам он мог быть кем угодно.
Шульдих больше не звонил. Йоджи вскинул руки, извиваясь в танце, и представил, как убьет его. Издалека, из снайперской винтовки. Или лицом к лицу, с близкого расстояния, накинув леску ему на шею.
Он представил, как скажет Оми, что трахался с парнем, убившим его сестру… девушку. Какая разница.
Йоджи снова заказал выпивку. Интересно, Шульдих со своей командой уже работал на Такатори, когда погибли Аины родители?
"Какая же ты мразь", – в который раз подумал он. Слова эти тихой навязчивой мелодией звучали в голове. Кто угодно подписался бы под ними, знай он правду. Кроме, может быть, Шульдиха.
- Водки, – сказал он бармену. Опрокинул стопку и тут же потребовал вторую. Похоже, напиться вдрызг – единственный способ заставить мысли замолчать. Что ж, ему всё равно не дожить до старости, так какой смысл беречь печень?
Йоджи уселся на диван в дальнем конце зала. Девушки тут же обступили его, он ощущал чьи-то прикосновения на бедрах, на животе под рубашкой... Найти бы в себе достаточно энтузиазма, чтобы увезти одну из них домой.
В глазах плыло от выпивки и мелькания огней – наверно, поэтому вспышка ярко-оранжевого в толпе показалась такой знакомой.
Йоджи отвернулся.
***
Шульдих и Фарфарелло стояли на краю танцпола. Зал буквально дрожал от музыки, гул сотен разумов досаждал сильнее, чем боль от незаживших шишек и синяков.
Фарфарелло тесно прижимался к нему плечом, и от этого пребывание в толпе становилось более-менее терпимым. Так у Шульдиха была возможность подумать. Хотя что тут думать – он понятия не имел, зачем пришел сюда.
"А у него большой выбор". – Фарфарелло кивнул на стайку девушек, собравшихся вокруг Йоджи.
"Как у чертова сутенера".
"И было у него семьсот жен и триста наложниц; и развратили жены его сердце его. – Фарфарелло помолчал. – О чем он думает?"
"Думает, сколько еще надо выпить, чтобы отрубиться".
"До Соломоновой мудрости ему далеко".
"Даже до твоей далеко, псих".
Фарфарелло хмыкнул – без раздражения, просто слегка нетерпеливо.
"Что мы здесь делаем?"
"Я не просил тебя идти со мной".
"Скучно".
"Ищешь, чем бы развлечься?"
Фарфарелло обернулся. В глазах его зажегся огонек.
"Они сойдут", – подумал Шульдих, глядя на девушек.
Фарфарелло сжал пальцы на рукоятке ножа и растворился в толпе. Шульдих надеялся, что тот справится по-тихому и без посторонних глаз – но ему было слишком всё равно, чтобы проследить.
tbc
@темы: OTP, WK, Inertia, А сейчас вы прочитаете нечто невъебенное
-
-
17.11.2011 в 16:35-
-
19.11.2011 в 01:33Напомнило мне сцену из фика по другому фендому, где главная героиня оказалась свидетелем того, как ее парень убивает. Тоже в силу как бы непреодолимых причин и как бы она знала. но все равно - неожиданно. У Кудо, наверное, тоже сохранялись мелкие иллюзии, надежда, что он не станет ни свидетелем. ни тем более участником. Хреново в общем человеку. Очень хреново.
Прекрасная глава. Особенно по контрасту с предыдущей, где жизнь как бы наладилась и из Шульдиха полезли человеческие вещи. И из Фарфарелло тоже. А вот же ж. нема в жизни чудес, "любишь кататься - люби и саночки возить".
"И к тому же надеялся, что мистер Кудо не даст тебе ввязаться в неприятности." - о как! Педагог и воспитатель. И ведь прав, скорее всего. Думается, Кудо просто еще не успел...
Огромное спасибо!
-
-
19.11.2011 в 16:54Чувствую себя Кудо.
Хорошее начало
Да, мне кажется, вы довольно верно всё расписали. И, с одной стороны, Шульдиха действительно нельзя судить по законам обычной человеческой морали, а с другой - получается, что и привязываться к нему как к человеку тоже нельзя... Обоим сложно, оба скучают, но если для Шульдиха такая привязанность - проявление слабости, то для Йоджи - в первую очередь предательство.
Спасибо за отзыв )